Она уснула, а когда открыла глаза от света фар и автомобильных гудков за окном, часы показывали 8.15! Приоткрыв штору, Кристина увидела идущие с зажженными фарами по главной аллее автомобили — это съезжались прямо к праздничному столу последние гости. Внизу у крыльца слышался смех горничных, сплетничавших по поводу приглашенных. Речь шла о каком-то платье, заказанном одной из дам в лучшем римском доме моделей. Имя модельера девушка, конечно, не запомнила, но утверждала, что лично видела чек с множеством нулей — целое приданое для деревенской невесты.

Когда-то, совсем недавно, это могло бы потрясти и Кристину, теперь ажиотаж вокруг бального туалета показался ей издевательски-ничтожным. «Мне бы её проблемы…» — подумала она о расточительной синьоре с завистливым, унизительным раздражением и в тоске оглядела раскинувшийся вокруг парк. Площадка возле дома опустела, иссяк поток автомашин.

Садовник при помощи официанта, в белом смокинге, светившимся в сумерках, с глухим стуком покатил по брусчатке в сторону трапезной полную срезанных цветов тележку. Шлейф аромата, тянувшийся за ней, напомнил Кристине бабушкин сад и тот майский вечер, который следовало поскорее забыть. Через полчаса грянет оркестр и запоет Санта — там, вдалеке, для других. Его взгляд отыщет среди гостей Рокси и только для неё будет звучать чудный голос. Воспоминания, воспоминания… Кто бы подумал, что в двадцать три они могут быть столь мучительно-неотвязными!

Накинув шерстяную шаль, купленную для неё Сантой на деревенской ярмарке, Кристина выбежала из дома. Ей хотелось спрятаться в пахучих дебрях сада, сбежать от унижения и зависти, комком подступавших к горлу. Перед глазами стояли кадры любимого старого фильма, от которых в детстве щекотало в носу: карета с разряженными сестрами уносится к сверкающему замку, а маленькая замарашка остается на дороге одна. Ощущение повтора заставило Кристину остановится, вглядываясь из-за кустов в освещенный прожекторами двор.

Все это уже было в её жизни. Так же шумел рядом чужой праздник, так же сжимала сердце обида. Но та озябшая наяда, размазывавшая грим озерной водой, оплакивала неудавшийся вечер, теперешняя горничная — загубленную жизнь. И что это — снова мираж? — В тени лавровых зарослей, окружающих дворик, белеет высокая мужская фигура, а к ней в серебристом вихре развевающегося вечернего платья, протягивая руки и что-то щебеча, летит другая — женская. Лара обнимает Элмера? Нет, это Санта, взяв под руку Роксану и что-то нашептывая, повел очаровательную спутницу в шумный «банкетный зал» — к столу, веселью, танцевальному флирту…

Увы, «принцесса на обочине» — это пожизненная роль Кристины-статистки, незваной гостьи, лица из толпы. Ненавидя себя и все вокруг, она кинулась прочь. Не разбирая дороги, натыкаясь на камни и кусты, неслась в темноту. Волосы цеплялись за какие-то ветки, саднило колено, ободранное о корявый пень, от боли разрывалось сердце… Ах, как хотелось вопить, обвинять, причитать, жаловаться, мстить, сводить счеты… Но она лишь закусила губы, не отирая бегущие по щекам злые слезы.

Выбравшись на знакомую аллею, Кристина остановилась, переводя дух. Праздник остался позади, перед ней открывался пронизанный голубоватым лунным светом коридор, ведущий к вершине холма. Шеренги старых кипарисов вытягивали свои черные верхушки прямо к звездному небу, словно взывая к прощению. Звонкая от стрекота цикад тишина, светящиеся во мраке белые цветы, мириады звезд — торжественно и покойно, как в храме.