Всякий, кто стоял на Капитолии восемнадцать веков назад, в день, когда в Колизее проводились игры, мог внезапно услышать взрыв аплодисментов и восторженный рев восьмидесяти семи тысяч глоток. Собирались в разрушенном теперь амфитеатре за Форумом. Это были жестокие люди с небогатым воображением, однако лучшие из них обладали, по крайней мере, тремя добродетелями: верностью, серьезностью и строгостью. Именно эти римские добродетели, к которым Иисус Христос добавил еще и сострадание, сообщают такую красоту ранней Церкви.

Не могу присоединиться к хору тех, кто сожалеет о раскопках Форума. Без сомнения, столетие назад он выглядел весьма романтично, и живописные contadini облокачивались на поваленные колонны, и ваша прабабушка доставала свой альбом, чтобы сделать набросок, но раскопки значительно расширили наши знания о Древнем Риме и его жителях. Стоит признать, что такой монументальный труд, как «Овидиевы „Фасты“» Фрэзера не мог быть написан, например, во времена Байрона.

Приятно, глядя вниз на Форум, представлять себе толстяка Эдуарда Гиббона, обходящего эти камни «величавой поступью» во время своего краткого визита в Рим в 1764 году, когда ему первому пришла мысль написать «История упадка и разрушения Римской империи». «После бессонной ночи, — писал он, — я „величавой поступью“ обошел руины Форума; места, где стоял Ромул, где говорил Туллий, где упал Цезарь (как странно, что именно Гиббон, из всех, так ошибся!) предстали моему взгляду». Думаю, что поступь его могла бы быть еще величавее, если бы он обошел Форум сегодня, после раскопок.

Еще одно имя, которое приходит на память, — леди Элизабет Фостер, это «очаровательное животное», как однажды назвал ее Гиббон. Она стала второй женой пятого герцога Девонширского и была одной из нескольких женщин, перед которыми, говорят, великий историк преклонял колени и был не в силах подняться без посторонней помощи. Это правда: Гиббон восхищался ею. Он говорил, что она так соблазнительна, что если бы захотела, могла бы самого лорда-канцлера сдвинуть с его набитой шерстью подушки. Последние годы жизни она провела вдовой в Риме, где добилась весьма значительного успеха — связала фамилию Девоншир с именем тирана Фоки. Колонну, воздвигнутую в честь этого византийского деспота, последнюю на Форуме, не могли идентифицировать столетиями, пока герцогиня не открыла ее основания в 1813 году, во время раскопок, которые финансировала. Эта колонна — один из самых многообещающих объектов на Форуме. Она была неточно упомянута Байроном в 1817 году: «О ты, безымянная колонна со скрытым основанием».

«О Рим! — писал Байрон, — Моя страна! Город моей души!» Читатель может подумать, что поэт — старожил Рима. На самом деле он провел в «стране» всего лишь двадцать три дня, но поэты — непостижимые существа, они не зависят от времени. После своего краткого визита, большая часть которого прошла верхом, Байрон оставил нам более яркий образ Рима, чем многие из тех, кто прожил в нем всю жизнь. В Риме произошел один забавный случай, когда поэт позировал скульптору Торвальдсену. «Да сидите же спокойно, — попросил Торвальдсен, — и не надо напускать на себя такой вид!» — «Это мое обычное выражение лица», — отвечал Байрон. Торвальдсен знал, что тот хотел выглядеть Чайльд Гарольдом, не обращал на это внимания и ваял Байрона таким, каким его видел. Когда Байрону показали готовую работу, он сказал, что отсутствует портретное сходство. «У меня более трагическое выражение лица», — пояснил он. Вот так и с его прекрасными стихами о Риме. Они «более трагичны», чем был их автор в то время. Читатель представляет себе поэта с чувствительной душой, всхлипывающего на Форуме и подавляющего рыдания на Аппиевой дороге, тогда как в то время Байрон вел здоровый мужественный образ жизни, проводя весь день в седле, поспешно и бегло осматривая окрестности и тем не менее умея из воздуха уловить самую суть Рима.