|
Я вообразила, что у него собственная машина, а сам он, вероятно, человек обеспеченный, именно из тех синьоров, о которых так часто твердила мне мама. Он, конечно, нравился мне, но я думала о нем, только пока видела его, а потом, на работе, забывала. Однако он, должно быть, этими взглядами незаметно приручил меня. Однажды утром, когда я стояла на остановке и ждала трамвая, я услышала, что кто-то зовет меня точно так, как зовут кошек, я обернулась и увидела, что он из машины делает мне знак приблизиться, и я, ни минуты не колеблясь, с бессознательной покорностью, которая очень удивила меня, пошла к нему. Он открыл дверцу, и, прежде чем сесть в машину, я увидела, что рука его, лежащая на окне, была большая и загрубевшая, с поломанными почерневшими ногтями, а указательный палец пожелтел от никотина, словом, это была рука человека, занимающегося физическим трудом. Молча я села в машину.
— Куда вас отвезти? — спросил он, захлопывая дверцу. Я назвала адрес одной из мастерских. Голос у него был тихий и приятный, хотя уже тогда я почувствовала в нем что-то фальшивое и манерное. Он сказал: — Прекрасно… сейчас мы прокатимся немного… ведь еще очень рано… потом я отвезу вас, куда вы пожелаете. Машина тронулась. Мы выехали из нашего квартала на пригородную аллею, которая тянется вдоль городской стены, потом поехали по длинной улице мимо маленьких домишек и лавок и выбрались наконец за город. Тут машина помчалась как бешеная по шоссе, с обеих сторон обсаженному платанами. Не глядя на меня и показывая на спидометр, он то и дело говорил: — Вот сейчас восемьдесят километров… девяносто… сто… сто двадцать… сто тридцать… Видно, он хотел поразить меня этой скоростью, но я беспокоилась только о работе и боялась, как бы из-за какого-нибудь несчастного случая машина не застряла по дороге. Вдруг он затормозил, выключил мотор и повернулся ко мне: — Сколько вам лет? — Восемнадцать, — ответила я. — Восемнадцать… я думал больше. — В его голосе действительно было что-то манерное. Иногда он понижал его до шепота, будто разговаривал сам с собой или хотел поведать какую-то тайну. — А как вас зовут? — Адриана… а вас? — Джино. — Чем вы занимаетесь? — спросила я. — Я коммерсант, — не задумываясь ответил он. — И эта машина ваша собственная? Он презрительно оглядел машину и сказал: — Да, моя. — А я вам не верю, — откровенно заявила я. — Не верите… вот так да, а почему? — спросил он удивленным и шутливым тоном, нисколько не смутившись. — Вы шофер. Он еще более насмешливо и недоуменно спросил: — Вы говорите удивительные вещи… смотрите-ка… шофер… а почему вы так думаете? — Вижу по вашим рукам. Он спокойно, без смущения посмотрел на свои руки и сказал: — От синьорины, видно, ничего не скроешь… какой у вас, однако, острый глаз… правильно, я шофер… Ну что, довольны? — Нет, не довольна, — сухо ответила я, — прошу вас сейчас же отвезти меня в город. — Но в чем дело? Вы рассердились на меня за то, что я сказал вам неправду? В эту минуту, сама не знаю почему, я невольно обозлилась на него. — Не будем говорить об этом… Отвезите меня, пожалуйста. — Но это же шутка… что тут такого… разве уж и пошутить нельзя? — Я не люблю подобных шуток. — А вы с характером… я-то подумал, а вдруг эта синьорина какая-нибудь принцесса… и, если она узнает, что я всего-навсего бедный шофер, она и смотреть на меня не захочет… Скажу-ка ей, что я коммерсант. |
