Но это только недостаток отделки, который переводчику всегда легко исправить. Гораздо большего упрека заслуживает он за выпуски и изменения против подлинника. Заметим их. Вторая элегия оканчивается у переводчика:

         …..Исполнять безусловно желания друга,

         Вот ее первая радость, вместе и первый закон.

         Щедро ей платит за это пришлец рассказом про снежные

         Горы, леса дремучие, льдины, моря и гранит;

         Нет ей отказа ни в чем. Рада римлянка полярному

         Гостю, а он, варвар, полный ее властелин!

У Гете это полнее, и переводчик выпустил самые характеристические подробности об отношениях героя элегий к его прекрасной:

         Sie erg?tzt sich an ihm, dem freien, r?stigen Fremden,

         Der von Bergen und Schnee, h?lzernen H?usern erz?hlt;

         Teilt die Flammen, die sie in seinem Busen entz?ndet,

         Freut sich, da? er das Gold nicht wie der R?mer bedenkt.

         Besser ist ihr Tisch nun bestellt; es fehlet an Kleidern,

         Fehlet am Wagen ihr nicht, der nach der Oper sie bringt.

         Mutter und Tochter erfreun sich ihres nordischen Gastes,

         Und der Barbare beherrscht r?mischen Busen und Leib.[11 - Она восхищается им, свободным и сильным чужестранцем, который рассказывает о горах и снеге, о деревянных домах, делит пламя, которое она зажигает в его груди, радуется, что он не хлопочет о золоте, подобно римлянам; теперь лучше накрыт ее стол, нет недостатка ни в платьях, ни в экипаже, который доставляет ее в оперу. Мать и дочь радуются своему северному гостю, и варвар покорил римские сердце и плоть (нем.). – Ред.].

Но особенно неприятное впечатление производят пропуски в V-й элегии, которая и у самого Гете более других дышит всею роскошью пластической красоты. Вот перевод:

         . . . . . . . . Пусть вполовину

         Буду я только учен, – да за это блажен я трикраты!

         Впрочем, учиться могу я и тут, как везде, созерцая

         Формы живые лучшего в мире созданья: в ту пору

         Глазом смотрю осязающим, зрящей рукой осязаю,

         Тайну искусства, мрамор и краски вполне изучая.

         Если ж подруга уснет, я уношуся далеко,

         Глядя на образ прекрасной, где жизнь и покой сочетались:

         Мысли одна за другою текут вереницей, и тщетно

         Гаснет лампада. О други! и тут несказанно добрая,

         Нежным дыханием сердце она согревает, надолго

         Римского лика черты в памяти мне оставляя.

У Гете:

         Und belehr ich mich nicht, indem ich des lieblichen Busens

         Formen sp?he, die Hand leite die H?ften hinab?

         Dann versteh ich den Marmor erst recht: ich denk und vergleiche,

         Sehe mit f?hlendem Aug, f?hle mit sehender Hand.