|
Маленькая, сверкающая лаком темно-синяя машина, тихо проезжавшая впереди, загородила ему дорогу, и он, как сумасшедший, с разгону врезался в нее. Мы сразу остановились и вышли; вылез и хозяин пострадавшей машины высокий лысый господин с усами щеточкой, в клетчатом костюме и замшевых перчатках. Мы были кругом виноваты, но с пьяных глаз начали препираться с этим господином аристократической внешности. Он говорил спокойно и пренебрежительно, надменно меряя нас взглядом, а мы орали. На крик сбежались все, кто был на площади. Синьор раздраженно сказал, что мы пьяны, и это было верно. Но Теодоро стал кричать ему прямо в лицо:
— Да, мы не картавим на французский манер и водим машину не в лайковых перчатках, но мы сбавим форсу синьору графу! Откуда он взял, что это граф, одному богу известно. В этот момент толпа зашевелилась, чья-то рука схватила Теодоро за плечо и послышался чей-то голос: — А ну, повтори, что ты там говорил, ну-ка, повтори! Это были два гонщика, которых незадолго перед тем поносил из машины Теодоро. Один — долговязый, тощий, со впалыми щеками и блестящими глазами, другой — низкорослый, с приплюснутой головой, без шеи и с широченными плечами. Поднялась суматоха. Теодоро пятился, повторяя: — Да кто ты такой? Откуда ты взялся? А долговязый гонщик, толкая его и награждая тумаками, требовал, чтобы он повторил свои слова. «Граф», почувствовав поддержку, стал кричать, что мы пьяны; мы сцепились с низкорослым велосипедистом, который тоже лез на рожон. Толпа заволновалась. Потом долговязый размахнулся, чтобы ударить Теодоро, но угодил в «графа», тот дал сдачи, хватив его кулаком, маленький гонщик набросился на Теодоро, а мы, в свою очередь, взяли его в оборот, и все кругом начали кричать. К счастью, в эту трудную минуту явились два карабинера, суровые, вежливые, невозмутимые, и как по волшебству воцарились порядок и тишина. Все предъявили документы; толпа следила за сценой, затаив дыхание. Теперь слышен был только испуганный голос Теодоро, который оправдывался: — Мы бедные люди… Так уж получилось… Известное дело, воскресенье… На обратном пути настроение у нас, понятно, было кислое. Кто-то сказал: — Это все из-за катафалка… Плохая примета. Но Алессандро, более рассудительный, ответил: — При чем тут катафалк? Сами виноваты. В другой раз знаете, что сделаем? Возьмем с собой девушек… Женщины не то, что наш брат… при них таких вещей не случается. В Риме мы расстались, даже не попрощавшись, досадуя на себя и друг на друга. У машины был помят амортизатор и разбита одна фара, а у Теодоро рассечена губа.
Возмездие Тарзана <sub>Перевод А. Сиповича</sub>
В то лето я не мог найти никакой другой, более серьезной и достойной меня работы и поэтому согласился разъезжать на велосипеде в компании пяти таких же, как я, рекламируя фильмы для одного нового кинотеатра. К каждому велосипеду был прикреплен раскрашенный щит, и на каждом щите — по слогу в две или три буквы, так что все шесть вместе составляли полное название фильма, который мы и рекламировали, медленно двигаясь по улицам города. В общем, «люди-сэндвичи» на двух колесах — вот что мы собой представляли. Спору нет, на свете существуют куда более привлекательные профессии; да к тому же, чтобы сделать нас более заметными, нас облекли в какие-то комбинезоны небесно-голубого цвета, так что мы походили на ангелочков, каких носят по улицам во время церковных процессий на пасху. Но ничего не поделаешь: коли кушать охота, возьмешься и за такую работу. Я колесил по городу, возя на себе щиты с названиями вроде «Люби меня сегодняшнюю ночь», «Пламя над архипелагом», «Два сердца в бурю», «Дочь вулкана» и тому подобное. |
