— Но ведь я тебя люблю!

— А я тебя ни чуточки.

Видели ли вы когда-нибудь плачущего толстяка? Когда плачет худощавый, ему верят; но про толстяка непременно скажут, что он притворяется. Карло снял очки и зарыдал в платок. В это время в комнату вошла мать Фаустины, неся супницу, доверху наполненную макаронами с томатной подливкой. Она изумленно спросила:

— Что произошло? Что с Карло?

— Плачет, — ответила Фаустина, весело пожимая плечами. — Это ему полезно. — И она встала с дивана. — Ну, я пошла… Ты хотел прийти, я повторила тебе то, о чем уже говорила, и теперь ухожу… У меня дела.

— Ты не поешь? — крикнула мать.

— Потом… Оставь мне что-нибудь… Прощай, Карло. Приятного аппетита… До свиданья, Марио.

Говоря это, она протянула мне руку и пристально посмотрела на меня своими зелеными глазами. Я почувствовал, что она погладила своими пальцами мои.

— Ну вот, — рассерженно проворчала мать, — остались только вы двое… Садитесь за стол и ешьте.

— Я не голоден, — сказал Карло. Но словно по волшебству слезы на его глазах высохли, и он уставился на супницу.

Я в самом деле не хотел есть: меня взволновали взгляды Фаустины и прикосновение ее пальцев. Я рискнул сказать:

— Не лучше ли нам уйти?

— А мне все выбрасывать? — закричала мать, уперев руки в бока. Домашние макароны!.. Садитесь и ешьте.

— Я не хочу есть, — робко возразил Карло.

Но в эту минуту в дверях появилась Фаустина и крикнула:

— Кто поверит, что ты не хочешь есть?.. Ешь, голубчик, ешь…

Она подскочила к Карло, который сидел, глубоко продавив диван, схватила его за руку, заставила встать и сесть за стол, повязала ему вокруг шеи салфетку и сунула в руку вилку. Тем временем ее мать с довольным видом накладывала на тарелку Карло гору макарон. А подавленный Карло твердил:

— Я совсем не голоден.

Но дымящаяся тарелка макарон, залитых ярко-красным томатным соусом, раздразнила, верно, его аппетит, потому что, повторяя плаксиво «я не голоден», Карло со слезами на глазах начал наворачивать на вилку макароны.

— Приятного аппетита! — крикнула Фаустина и снова выбежала из комнаты.

Ее мать тоже вышла, предварительно наполнив мою тарелку. Карло поднес ко рту вилку с огромным количеством макарон и пролепетал со слезами в голосе:

— Марио, сходи к Фаустине, пока она не ушла… Может быть, с глазу на глаз с тобой…

Не закончив, он склонил голову и отправил макароны в рот. Он ел, а слезы так и текли по его щекам.

— Ты прав, — сказал я обрадованно, — возможно, с глазу на глаз она согласится выслушать меня… Ты пока ешь… Я скоро вернусь.

Я встал из-за стола и отправился прямо в комнату Фаустины. Она стояла перед зеркалом и подкрашивала губы. Я затворил за собой дверь, подошел к ней и, обняв ее за талию, без лишних церемоний спросил:

— Мы увидимся завтра?

Искоса взглянув на меня своими зелеными глазами, Фаустина очень кокетливо ответила:

— Нет — сегодня.

— Сегодня? А когда?

— Через полчаса жди меня внизу в баре.

И не сказав больше ни слова, она сделала пируэт и выпорхнула из комнаты.

Я вернулся в столовую. Карло ел с аппетитом, но неторопливо: его тарелка была уже наполовину пуста. Я сказал:

— Мне, право, жаль, но она прогнала меня… Мне очень жаль…

Он проглотил добрую порцию, а затем опустил голову и зарыдал, накручивая на вилку макароны.