— Ты понимаешь всю чудовищность своего предложения?

— Я понимаю, что папа оставит тебе приданое Лукреции, если ты согласишься. И еще он сохранит к тебе дружеское расположение.

— Приданое, дружеское расположение! Мне останется это, если я позволю ему пустить слух, что я импотент!

— Но у Лукреции богатое приданое, да и добрым отношением папы не стоит пренебрегать.

— Кузен, я тебя спрашиваю: случись, что усомнились в твоей мужественности, что бы ты делал?

На несколько секунд Людовико задумался, потом заговорил:

— Так вот, Джованни, есть способ, который поможет тебе доказать, что заявление Александра безосновательно.

— Какой же? — Джованни сгорал от любопытства.

— Докажи это как можно убедительней в присутствии нашего посланника и папского легата. Лукреция сможет приехать в замок Непи, и там вы при свидетелях покажете, что ты способен быть хорошим мужем.

Джованни в ужасе отшатнулся от кузена, услышав подобное предложение.

— Но, дорогой мой, — мягко проговорил Людовико, — так делали и раньше. Если же Лукреция откажется приехать, что ж, тогда я смогу найти несколько куртизанок, чтобы они помогли тебе. Ты сможешь выбрать себе одну, смею заверить тебя, что наши миланские женщины так привлекательны, как и римские.

— Это совершенно невозможно.

— Я только предложил, — ответил Людовико, пожимая плечами. — Если ты отказываешься обдумать мое предложение, то рискуешь тем, что люди начнут делать свои собственные выводы.

— Я отказываюсь участвовать в спектакле.

— Такой шаг мне кажется единственным выходом из создавшегося положения.

— В присутствии миланского посланника и папского легата! — взревел взбешенный Джованни. — А кто такой этот папский легат? Еще один Борджиа, племянник его святейшества. Конечно, что бы я ни сделал в его присутствии, он поклянется, что я импотент. Он — еще одно подтверждение политики семейственности, проводимой папой! А посланник? Без сомнения, ему дадут взятку, и он будет свидетельствовать против меня, а откажется — ему пригрозят.

Людовико грустно смотрел на своего родственника, но больше ничего не приходило ему в голову. Невезучий этот Джованни — он вызвал презрение и неприязнь Борджиа к себе. К тому же он глупец, потому что Борджиа хотят избавиться от него, а он им мешает.

Лукреция понимала, что именно ей придется подписать. Она больше не может сопротивляться им. Каждый день они приходили к ней или она сама звала отца. Все уговаривали ее подписать. Все — это ее отец, по-прежнему доброжелательный, но уже проявляющий признаки нетерпения; Чезаре, рассердившийся в конце концов на нее, чего никогда прежде не случалось; Джованни, пытающийся доказать ей, что она просто глупенькая маленькая девочка, которая не знает, что ей надо.

Она не знала, где ее муж. Сначала подумывала, не уехать ли ей тайком из Рима в Пезаро, но когда она услышала о том, какие жестокие обвинения бросает он в ее адрес, она отказалась от этой мысли, потому что Джованни Сфорца заявил, что папа затеял развод, чтобы Лукреция могла жить рядом с ним, а он бы заменил ей мужа. Первый раз услышав эти злобные слухи, она отшатнулась от человека, который отважился сказать ей это. Она никогда не испытывала чувства такого одиночества, как в это время. Ей страстно хотелось, чтобы кто-то, кому она могла бы довериться, оказался рядом. Но Джулия не часто виделась с Лукрецией, Санчия была слишком занята собственными делами и борьбой между Джованни и Чезаре за ее благосклонность.

Настал день, когда она подписала подготовленный для нее документ, в котором заявляла, что из-за импотенции мужа она все еще девственница.

Весь Рим смеялся.