Киса улыбнулась мужу и встала. Лука обнял ее и посмотрел на отца.

— Пошлите кого-нибудь к Дурову, — он указал на меня, — теперь это его.

Иван щелкнул пальцами охраннику.

— Подготовьте квартиру.

Глаза Луки встретились с моими.

— Идем.

Машина везла нас по улицам Бруклина. Мои глаза впитывали в себя все заброшенные здания Брайтон-Бич и прохожих. Иногда мне приходилось закрывать глаза.

Я не знал, как справиться со всеми новыми вещами, которые я видел.

Но Талия держала меня за руку. И когда она чувствовала, что я напрягаюсь или задыхаюсь, ее ладонь и губы встречались с моей щекой, успокаивая меня.

Машина остановилась у высоких черных ворот. Лука и Киса вышли из машины первыми, за ними Талия и я. Трава была заполнена рядами каменных предметов.

Охранник отпер ворота, и мы вошли. Лука повернулся ко мне и сказал:

— Я хочу кое-что тебе показать.

Я кивнул. Талия потянулась и поцеловала меня в щеку.

— Иди с моим братом. Я останусь здесь.

Киса подошла к Талии.

— Я собираюсь навестить маму. Ты хочешь пойти со мной, Тал? Мне нужно тебе кое-что сказать.

Талия кивнула Кисе, затем ее взгляд встретился с моим.

— Я буду рядом. — Она отпустила мою руку и ушла со своей подругой. Внезапно я почувствовал себя опустошенным. Но рука Луки обхватила мой бицепс, и он указал на дальний край травы.

Я шел за Лукой, камень за камнем. Сначала я пытался понять, что это такое, но потом меня осенило. Мы с Анри стояли с папой у камня. Это была могила моего дедушки.

По спине у меня пробежал холодок, когда я понял, где мы находимся — на кладбище.

Затем Лука остановился. Я не смотрел вниз. Вместо этого я наблюдал, как он смотрит на меня. Лука провел рукой по волосам и, сглотнув, сказал:

— Когда я сбежал из ГУЛАГа, именно твой брат открыл мою камеру. Это твой брат освободил меня. — Лука потер губы и уставился в никуда, его глаза потеряли фокус. — Он был моим другом. Я был заперт на нижнем этаже, но он позаботился о том, чтобы я вышел. Он гарантировал, что я отомщу. — Затем его глаза снова сфокусировались на мне.

— После того, как мы прощались, он направился на запад, чтобы отомстить людям, которые заперли его в ГУЛАГе. Мы также были накачаны наркотиками и не помнили, что с нами случилось, но он был полон решимости заставить заплатить тех, кто несет ответственность за его тюремное заключение.

Я тяжело дышал, пока он говорил о моем брате. Я видел в его глазах преданность Анри. Думать об Анри было больно. Больно, но в то же время Лука знал его. Когда Лука говорил о нем, мне казалось, что я тоже знаю Анри.

Лука кашлянул. Я знал, что это было для того, чтобы прочистить его горло.

— Я не видел его до той ночи, пока нам не пришлось драться в клетке здесь, в Бруклине. Его поймали и заставили сражаться. — Лука снова посмотрел на меня. — Другая грузинская криминальная семья. Я не знаю, кто. Они держат себя в тени. Но однажды я узнаю.

Я стиснул зубы и поклялся, что помогу ему в этом.

— Он умер, Заал. Умер под лезвиями моих кастетов. Это было самое трудное, что я когда-либо делал.

Я уставился на Луку. Вспышка гнева пронзила меня. Он убил моего брата, моего близнеца. Но когда он встретил мой взгляд с печалью в глазах, гнев покинул меня.

— Его смерть преследует меня. Преследует меня месяцами. Я не знал его имени, не знал, кто послал его в ГУЛАГ. Но теперь знаю. Я все знаю.

Лука отвернулся и указал на могилу. Вдохнув, я закрыл глаза. Я затаил дыхание, повернулся и, открыв глаза, уставился на черное надгробие. Дыхание вырвалось из моих легких, пока я читал:

Анри Костава

Воин.