Тряпка плюхнулась в воду на полу, как жирная лягушка в болото, пипа суринамская – самая большая лягушка в мире. Или жаба? Что сути не меняет. Данная тряпочная пипа, шлепнувшись определенным презрительным образом, обдала обшлаги его брюк и туфли каскадом брызг.

– Уверена, у вас это получится лучше! – сопроводила свои действия пояснением девушка. Не удосужив более Кирилла Степановича Бойцова ни словом ни взглядом, царственной поступью обошла его и вышла из квартиры в распахнутую дверь.

Босиком!

– И что это было? – сурово спросил Бойцов у трепещущей обожанием Моти, не сводившей с него глазок-бусинок в ожидании спасения от безобразия, творящегося здесь.

Что это было, разъяснила влетевшая в продолжавшую находиться в бесприютном распахнутом состоянии дверь Валентина.

Громко. Подробно. Без остановки. Как обычно.

– Кирилл Степанович! Какое счастье, что вы пришли! Ужас у нас здесь совершился! У Васильевых, что над нами, идет ремонт! Ну, вы знаете! Так ихние строители что-то там неправильно в трубах соединили, и оно как потекет! Хозяев-то нету! Энти гады, строители в смысле, не Васильевы, какую-то там опалубку залили, и она должна стоять сутки! А они, значится, не работают энти сутки! Козлы, ей-богу! Я прихожу – батюшки-святы! А у нас дождь с потолка! Все залито водищей! Хорошо, хоть в комнаты не протекло! Не успело! Я спасать, не знаю, за что хвататься! Хорошо, Катерина Анатольевна пришла! Она меня к охраннику нашему, Мише, вниз-то послала! Мы с ним слесарей вызвали, они воду по всему стояку перекрыли и электричество отключили! А то как же! Говорят, замыкание может случиться! Дак мы с Катериной Анатольевной в четыре руки давай воду выгребать, а тут Миша прибежал, он Васильевым-то дозвонился, на дачу-то, а те строителям своим втыкон дали, так те мигом прискакали. И часу не прошло! А Миша-то говорит, идем, свидетелем будешь, чтобы запрока… ну, бумагу официальную подписать об энтом, как его?.. Ущербе, вот! Так я побегла, а Катерина Анатольевна осталась! Иди, говорит, я справлюсь!

– Побежала, – машинально поправил Бойцов.

Поправить весь эмоциональный говор Валентины не смог бы и преподаватель русского языка. Кирилл и дети старались изменить разговорную речь любимой домработницы с глубинно-деревенской на приемлемую городскому и грамотному произношению, поскольку имели далеко идущие планы по благополучному устройству Валюшиной жизни в городе Москве.

Дети эти планы осуществляли, а он, Кирилл, соглашался и помогал.

– Ну да, побежала! – согласилась Валентина. – А где Катерина Анатольевна?

– Это та, что здесь полы вытирала?

– Ну да! Только она не вытирала, а воду собирала. Надо же быстрей, а то паркет-то повредится совсем!

– Почему ты посторонних в дом пустила, Валентина? – нашел, наконец, подходящий объект для обвинений Бойцов.

Ну, не себя же виноватым чувствовать! И собственно, в чем виноватым?

– Это кавой-то? – непонимающе захлопала веками Валентина.

– Да вот Катерину эту Анатольевну! – разъярился Кирилл.

– Да что вы, Кирилл Степанович! – махнула на него обеими ручищами монументальная Валентина. – Какая же она посторонняя! Это ж наша соседка снизу! Ее же тоже затопило. Она и пришла узнать, не мы ли ее топим! А когда все разъяснилось, осталась помогать!

– Валентина, – назидательно-недовольно принялся отчитывать Бойцов, – под нами живут муж с женой Ганины, никакой Катерины Анатольевны там отродясь не было! Ты же должна знать, тебя дети специально знакомили со всеми жильцами подъезда. Слава богу, их не так много, всего десять квартир! Ты же всех знаешь!

– Ну, так правильно! – обрадовалась Валентина. – Ганины в Китай уехали на пять лет, а Катерина Анатольевна родная сестра Лидии Анатольевны, она теперь вместо них здесь живет.