– Не хотите рассказать поподробнее? – спросил он безучастным тоном, но что—то подсказывало девушке, что ему действительно интересно.

Вообще—то говорить с ним на эту тему Мэррин совсем не хотелось. Ничего особенного с ней не произошло. Ну, напали, ну, сбили с ног, ну, ограбили… Но Эдвард Монтгомери, как выяснилось, действительно обладал недюжинным талантом психоаналитика, потому что Мэррин сама не заметила, как в ответ на его тонкие наводящие вопросы начала рассказывать и о самом нападении, и о своих страхах, вызванных им. Ее бросили на асфальт, били ногами, ей было очень больно и очень обидно…

К тому времени, как поток ее воспоминаний иссяк, они подошли к огромному пруду, также являвшемуся частью владений Монтгомери. Вокруг царило удивительное спокойствие. Вот так стоять бы под сенью вековых деревьев и вести негромкий разговор, подумала Мэррин, но Эдвард вдруг посмотрел на свои часы.

– Как незаметно прошло время. Джерад уже наверняка разыскивает вас по всей округе.

Они поспешили назад, хотя Мэррин была уверена: Джерад и не думает ее искать. На то имелись две причины. Первая: Мэррин совсем не интересует Джерада. Вторая: судя по тому, что он действительно хотел помочь ей сегодня ночью, Джерад, видимо, сам попросил отца поговорить с Мэррин наедине.

Когда они, наконец, вошли в дом, Джерад вышел им навстречу из гостиной. Видимо, заметил их из окна. Одного его вида было достаточно, чтобы бедное сердечко Мэррин вновь заколотилось с утроенной силой, а ноги стали ватными. Значит, не пригрезилось ей, не померещилось – она любит Джерада, и с этим теперь ничего не поделать.

Сразу после ленча Мэррин и Джерад засобирались в дорогу.

– Вы должны навестить нас снова, и как можно скорее, дорогая! – заявила на прощанье Элен Монтгомери, с искренней улыбкой глядя на девушку.

– С огромным удовольствием, – вымученно улыбнулась в ответ Мэррин, и они с Джерадом пошли к машине.

Почти всю обратную дорогу они молчали, что было на руку Мэррин. Она полюбила впервые в жизни, и это сбивало с толку, обескураживало, разрывало сердце. Сейчас она боялась открыть рот, чтобы не сболтнуть лишнего и не выдать свои чувства.

Джерад тоже был погружен в свои мысли. Правда, именно он нарушил молчание, спросив, таким ли ужасным показалось ей пребывание в «Хиллтауне».

– Ну, наверное, от меня и не ожидалось, что я буду наслаждаться, – помедлив, ответила Мэррин.

– Господи, с чего вы взяли? – спросил Джерад с неподдельным изумлением. Даже оторвал взгляд от дороги и, вздернув бровь, посмотрел на Мэррин.

– Хорошо, скажу по—другому: я не возлагала особых надежд на эту поездку… э—э… обман, притворство… ну, вы понимаете.

Джерад снова уставился на широкую ленту шоссе.

– Вам понравилась моя семья?

– О, они замечательные!

– А кто лучше всех? Мой кузен? Господи, ну сколько можно?

– Мне очень понравилась Уна, – с невинным видом улыбнулась Мэррин. Но, когда Джерад, на секунду повернув голову, мазнул по ее лицу сердитым взглядом, она решила на всякий случай сменить тему: – Это была ваша идея, чтобы мистер Монтгомери пригласил меня на экскурсию в свинарник?

Отвечать утвердительно Джерад не стал, но его тон немного потеплел:

– Ну и как, разговор с моим отцом помог вам? Мэррин задумалась. А действительно, помогло ли ей то, что она рассказала практически чужому человеку о своих страхах?

– Я не знаю, – честно призналась она.

Сейчас ей вообще было трудно сосредоточиться на чем—либо другом, кроме как на чувствах к Джераду, так внезапно свалившихся на нее.

И снова в салоне «ягуара» воцарилась тишина.