Шаги пересекали холл в разных направлениях, и — наконец, наконец! кто-то открыл дверь и зажег свет. Вошли две женщины. Я смотрел на них, а они смотрели на меня: обе стороны не верили своим глазам. Это были Хилари Пинлок и Джосси.

Хилари разрезала столовые салфетки в красную клетку маленькими маникюрными ножницами, которые извлекла из сумочки.

Я попытался сесть и продемонстрировать должное присутствие духа, но растянутые мышцы не желали слушаться. В результате я уткнулся лицом в ее грудь, из горла рвались неудержимые сдавленные стоны.

— Все хорошо, Ро. Все хорошо, милый мой, милый мой.

Она крепко и настойчиво обнимала меня худыми руками, нежно баюкая, принимая на себя нестерпимую боль, страдая вместе со мной, как мать. Мать, сестра, возлюбленная, дитя… женщина, не подходившая ни к одной из категорий и делавшая расплывчатыми грани между ними.

Я набрал полный рот пуговиц на кофточке, и моя душа обрела покой.

Она обхватила меня рукой за пояс и кое-как дотащила до ближайшего кресла. Джосси стояла и смотрела, и на ее лице читалось потрясение более глубокое, чем в тот миг, когда они обнаружили меня.

— Вы хоть понимаете, — сказала она, — что отец уехал?

Я не был расположен к разговорам.

— Вы слышали? — не унималась Джосси. Ее голос звучал взвинченно, враждебно. — Отец уехал. Ушел. Бросил всех лошадей. Слышите? Он забрал половину бумаг из кабинета и сжег их, а эта леди утверждает, будто бы все потому, что мой отец вор, а вы… вы собираетесь донести на него Нэнтакетам и полиции.

Большие глаза смотрели сурово.

— И на Тревора тоже. На Тревора! Я знаю его всю жизнь. Как вы могли? И вы знали… знали в воскресенье… весь день… что вы намерены сделать. Вы пригласили меня с собой и знали, что скоро погубите всех нас. Я ненавижу вас.

Хилари сделала два широких шага, схватила ее за плечи и решительно встряхнула.

— Замолчи, бестолковая девчонка. Открой свои глупые глаза. Он сделал все это ради тебя.

Джосси рывком высвободилась.

— Что вы имеете в виду? — требовательно спросила она.

— Он не хотел, чтобы твой отец сел в тюрьму. Потому что он — твой отец. Он отправил туда других, но не хотел, чтобы арестовали твоего отца и Тревора Кинга. И поэтому предупредил их и дал время замести следы. Уничтожить улики. Документы и письменные свидетельства. — Она быстро оглянулась на меня. — Он говорил мне в субботу, что намерен рассказать твоему отцу, как много знает, и предложить сделку. Время, достаточно времени, если Финч согласится уничтожить следы и уехать, причинив тебе как можно меньше боли. Время бежать до того, как придет полиция и конфискует его паспорт. Время, чтобы устроить свою жизнь наилучшим образом. И они заставили его заплатить за время, которое он подарил им. Он сполна расплатился за каждую секунду драгоценного времени… — она с безнадежным отвращением указала на стол и изрезанные салфетки, — …страшными муками.

— Хилари, — запротестовал я.

Но остановить Хилари Пинлок на полном скаку всегда было невозможно. Она с чувством сказала Джосси:

— Он способен вытерпеть многое, но слушать, как ты оскорбляешь его из-за всего, что он вынес ради тебя, — это, по-моему, слишком. Так что просто подумай хорошенько своими куриными мозгами и попроси у него прощения.

Я беспомощно покачал головой. Джосси стояла с открытым ртом, потрясенная до глубины души, потом перевела взгляд на стол, отказываясь верить.

— Отец никогда бы не сделал такого, — сказала она.

— Их было пятеро, — слабым голосом пояснил я. — В банде люди способны творить такие вещи, на которые они ни за что не решились бы в одиночку.