После третьей бутылки завязался разговор. Филатов в разговор не вступал, но внимательно прислушивался.

– Главное, как все быстро произошло. Мы из части вместе шли, на этаж вместе поднималась. Я ему еще зайти предложил, Пашкины именины отметить. Часу не прошло, тут прибегают, говорят – застрелился.

– А вы выстрела не слышали? – спросил Филатов, не глядя на рассказчика.

– Я ж говорю. И ментам сказал. Именины у Пашки были. Выпили мы, музыку на всю катушку врубил этот меломан, прости господи. Кто же знал? Грех-то какой!

Филатов посмотрел на щербатого контрактника, которого называли Пашкой. Смотрел прямо, не отрываясь, в глаза. Тот жевал не переставая. Брал с расстеленной на траве газеты, заменявший стол, что-нибудь, клал в рот и жевал, жевал. Еще пил. Одним глотком опорожняя стакан. Он быстро пьянел. После третьей бутылки молчавший все время Паша стал орать блатные песни. Филатов больше в разговоры не вмешивался, но не выпускал из виду щербатого контрактника и прапорщика. Вдруг Дудкин вскочил на ноги, закрыл голову руками и закричал:

– Что ты на меня смотришь? Не смотри! Убей его Кадило! Чего он на меня смотрит. Мне страшно! Мочить его!

Сивец схватил щербатого за хэбэ и стал волочить в сторону:

– Паша, господь не простит. Нельзя тебе пить.

Щербатый вырвался и вернулся к столу. Было видно, что он здорово накачался. Он подошел к Филатову едва стоя на ногах и попытался принять боевую стойку.

– Ид-ди к-мне. Я теб-бе...

Ноги не слушались его, он терял равновесие, то и дело падая на землю. Подошел Сивец и снова схватил Щербатого за хэбэ. Паша рванулся в сторону, полетели оторванные пуговицы. Из-за пазухи что-то вывалилось и упало на траву. Сивец обхватил Щербатого за плечи и поволок в сторону. Филатов подошел к выпавшему предмету и поднял его. Это был мобильный телефон. Его, Филатова, телефон!

– Паша, ты потерял? – Филатов протянул руку. Сивец и Щербатый прекратили борьбу, опустили руки. Филатов усмехнулся. Эти двое напоминали ему нашкодивших котов.

– Нет. Это не наша вещь, – Сивец отвел руку Филатова и потащил Щербатого в сторону дороги.

«Щербатый – убийца? Не факт. Щербатый мог стащить телефон, когда был в квартире Кучумова на опознании в качестве понятого в день убийства. Телефон лежал на видном месте на тумбочке у дивана. Мог. А мог и... Неужели его рук дело?» – Филатов быстро шел в направлении военного городка. Был ли у Филатова план? Действовал ли он по этому самому плану? Он не задумывался. Он делал то, что считал на данный момент нужным. Филатов подошел к дому родителей Ани и Маши Пышко и постучал в дверь. Открыла Маша. Вся в черном, с такими же черными кругами под глазами от выплаканных слез. Филатов чувствовал, что чтобы он сейчас ни говорил, все будет лишним, не нужным. За спиной Маши в открытую дверь был виден стоящий в глубине комнаты у окна гроб в окружении зажженных свечей. Из квартиры пахнуло смертью. Для него этот запах был невыносим.

– Маша, у тебя ключ от квартиры... Я хотел бы забрать свои вещи.

Девушка, не глядя на Юрия, провела руку в сторону по стене, сняла ключ с крючка и протянула ему. Филатову хотелось коснуться этой бледной, дрожащей руки, прижать к себе, но он просто подставил ладонь. Маша уронила ключ и закрыла дверь.

Филатов, не оглядываясь, пошел к дому Кучумова. Вот место, где они курили с Кучумовым в день их встречи. Окна его квартиры, балкон. Балкон кухни Кучумова был совмещен точно с таким же балконом соседней квартиры! Квартиры Сивца! Как он сразу не догадался? В этот момент Щербатый и Сивец подошли к подъезду. Филатов был почти уверен, что убийство дело их рук. Не подходя близко к дому, Филатов выждал несколько минут и вошел в подъезд.