Карин растеряно пожала плечами:

— Ну, она же ваша подруга… или была ею! И вы очень восхищенно отзывались о ней, когда рассказывали мне. Мне вдруг подумалось, что она олицетворяет тип женщины, которую вы согласились бы терпеть на пустынном острове… Совершенно не похожая на бедную миссис Мейкпис, которая могла бы довести вас до самоубийства.

Уиллоугби вскочил на ноги и стал взволнованно расхаживать по песчаному пляжу, залитому призрачным лунным светом. От Карин не укрылось его внезапное возбуждение, и она со стыдом почувствовала свою вину. Вполне возможно, что, пока она спокойно спала, он сидел в тишине и курил одну из своих драгоценных сигарет, размышляя о Саре и той жизни, которую мог бы вести, сложись все иначе. Скорее всего, он был расстроен именно этими горькими мыслями, когда, проснувшись, Карин увидела его не спящим.

Сара… разве не естественно для него было думать о ней, когда на пути к их встрече он оказался выброшенным на этот злосчастный остров? Сара ждала его в Австралии, наверное, приготовила ему комнату и строго проинструктировала своего повара насчет особо любимых блюд Кента.

И до тех пор пока их не спасут, Сара не будет знать, что с ним случилось, и будет ужасно волноваться из-за него! Для человека вроде Кента, который старался по возможности избегать женского общества и определенно стремился к встрече с ней, то, что эта встреча оказалась отложенной на неопределенное время, должно было показаться особенно жестоким поворотом судьбы. Должно быть, он мучился в ночной тишине, и всей душой восставал против невозможности что-либо изменить, и поэтому не мог уснуть.

Прошлые две ночи он крепко спал, потому что был страшно измучен, но теперь усталость отступила, и все, о чем он было забыл, — все удовольствие от встречи с Сарой, воспоминания о прошлом, — нахлынуло на него. Вот почему у него так судорожно сжимались руки, когда он рассуждал о затруднительном положении Карин. Конечно, не только сами проблемы с Карин лишали его сна — ужасное разочарование в своих планах казалось ему просто невыносимым!

Впервые Карин увидела в нем ранимого, возможно, даже несчастного и очень расстроенного человека. Он расхаживал взад и вперед, как разъяренный тигр в клетке, и, казалось, не обращал внимания на девушку, следящую за ним огромными, полными сочувствия глазами, пока у нее не вырвались слова, заставившие его вздрогнуть.

— Мне очень жаль, — просто сказала она, и он сразу остановился, обернулся, пристально посмотрел на Карин, затем медленно подошел к ней.

— О чем это вы жалеете? — неприязненно спросил он.

Она не сразу осмелилась ответить ему, таким рассерженным он казался. Но затем, увидев его измученное лицо с закушенной губой, она медленно и принужденно заговорила.

— Наверное, о вас… потому что на корабле для вас шло все так благополучно и вы не заслужили, чтобы все это обрушилось на вас. Я хочу сказать, сначала вы избегали всех женщин на корабле, — за исключением миссис Мейкпис, которую, без сомнения, вы могли не опасаться, — и мне казалось, что вы были не очень высокого мнения обо мне. А теперь вам приходится проводить целые дни и даже ночи в заботе о моих удобствах и о моем спасении… Даже не в заботах о миссис Мейкпис… Вы сказали, что она довела бы вас до самоубийства. А мне каково?

Он долго всматривался в нее, затем опустился рядом, недоверчиво глядя на девушку:

— Неужели вы действительно такая прямодушная?

— Н-нет…

— Или наивная? А может, вы хотите, чтобы я думал, что вы наивны?

— Нет — не то и не другое…

— Тогда…

Он стоял на коленях, освещенный лучом лунного света, и недоверчиво покачивал головой, после чего вдруг облегченно рассмеялся, очень тихо, чтобы не разбудить слугу.