Дождь так и не собрался. Все тридцать миль от Лондона до Мэнстон-Мингейт, где жила Джульетта Ситон, высохшие, дороги отзывались точно порожние бочки. День был душный, солнце беспощадно жгло в мареве летнего неба.

В общей деревенской картине выделялось поместье сэра Реджинальда Денби – Мэрион-Холл, с белым фасадом и грандиозными колоннами. А еще дальше, на расстоянии десяти миль, находился собственный дом Олдена, Грейсчерч-Эбби.

«Побывать к пятнице в постели этой вдовы – иначе разорение».

Разорение. Это слово было у всех на слуху. Им небрежно перебрасывались в клубе «Сент-Джеймс», будто за этим не стояла суровая реальность. Вот так человек может шутить по поводу скелета в домашнем шкафу. А ведь однажды он откроет запретную дверь и будет погребен под обвалом гремящих костей. Сейчас этот шкаф зиял, как открытая могила – яма унижения и бедности.

Разорение означало бесславное изгнание. Жалкое существование за границей до конца дней на какой-нибудь мансарде. Или смерть. Смерть по своей воле. Предпочтительнее от пистолетного выстрела, произведенного собственной рукой. С избавлением от всех обязательств. С передачей друзьям неприятной миссии обнаружить конечный результат. Черт побери, чем не достойный выбор? В таком случае скелет должен быть упакован и похоронен. Любой другой вариант исключался. Правда, лорд Эдвард Вейн предложил выход, хотя одному Богу известно – почему. В самом деле, почему? Ведь у Олдена еще не было ни одной осечки с женщиной. Это было едва ли не основным его занятием, приятным времяпрепровождением, почти призванием. Он любил женщин.

После прогулки по улице сапоги покрылись пылью. Его элегантный экипаж с фамильным гербом на дверце отбыл обратно в Грейсчерч-Эбби, вместе с камердинером и багажом. Олден хотел устроить себе жесткую разминку, прокатившись верхом по свежему воздуху. И потом, приехать сюда без фанфар казалось самым благоразумным. Интуиция и здравый смысл подсказывали, что лорд Эдвард Вейн ожидает этого менее всего.

Так что же можно узнать о вдове по виду ее дома?

Над парадным крыльцом буйно разрослась ползучая роза. Тернистые щупальца живописно вились вокруг окон. В саду росли разбросанные кучками всевозможные цветы, разделенные только потрескавшимися кирпичными дорожками. За группой пчелиных ульев по обеим сторонам от дома тянулись правильные ряды овощных грядок и плодовых кустов. Значит, она ведет натуральное хозяйство – возможно, по необходимости. Убогая соломенная крыша и обшарпанные ставни говорили о стесненности в средствах.

Три кошки на камне – белая, рыжеватая и пестрая – грелись на солнышке. Олицетворение умиротворенности.

Олден снова взглянул на розу. Она, с ее необузданным ростом – или те умеренные, практичные всходы морковки – что раскрывает натуру их хозяйки? А может, подвязанная к колышкам зеленая фасоль? Олден достаточно хорошо поработал в гостинице и узнал, что любая попытка завязать знакомство закончится тем, что он вылетит отсюда как ошпаренный. Несомненно, лорд Эдвард и Денби уверены, что эту особу соблазнить невозможно.

Почему?

Может, Джульетта Ситон одним своим взглядом, подобно злобной горгоне, способна превратить человека в камень?

Олден выяснил, что она не отдает себя служению религии, а также, насколько известно в округе, ни в кого не влюблена. Тогда почему бы ей не иметь любовника?

Он улыбнулся, вспомнив о двух случаях из собственной жизни.

Однажды некая вдова, собиравшаяся податься в монахини, вызвалась заняться его перевоспитанием. Однако дело кончилось тем, что вместо изначальных намерений она сама поменяла убеждения и проявила себя тигрицей в постели. Но позже, не услышав от него деклараций о неувядающей любви, излила весь обретенный сатанинский пыл в объятия нового мужа.