В “Золотой чаше” жило около шестидесяти подопечных, которые называли себя — да и все окружающие их так называли — “друзья по чаше”. Желающим поселиться в пансионате должно было непременно исполниться семьдесят пять и они должны уметь жить в коллективе, это залог долгожительства. Слабосильные к настоящему времени сошли в могилу, остались только крепкие и жизнеспособные. Средняя продолжительность жизни друзей по чаше составляла девяносто шесть лет — завидный возраст, и все благодаря соответствию требований сестры Доун к физическому состоянию будущих обитателей и их характеру. Специальной подготовки у нее не было, она делала выбор, следуя собственному чутью. Ей было довольно одного взгляда: этот будет жить долго — добро пожаловать, этот нет — сожалеем, но у нас нет места.

Смерть, при всей своей неизбежности, вовсе не была повседневным явлением в “Золотой чаше”. Ее обитатели перемещались в пределах комплекса из одного корпуса в другой: сначала вы живете в коллективе (когда вам просто не хочется быть одному), потом вам необходимо оказывать небольшую помощь (вы сами не справляетесь с надеванием чулок), дальше вы начинаете нуждаться в уходе (вы сами не в состоянии поднести ложку ко рту), следующая ступень — полное обслуживание (вы уже не встаете) и, наконец, если вам сильно не повезло, интенсивная терапия (вы хотите умереть, но вас не отпускают на тот свет). Считалось в высшей степени желательным, чтобы семья переложила всю ответственность за переселяющегося в “Золотую чашу” на ее руководство. Слишком любящие родственники дурно влияют на душевное состояние престарелого пациента и понижают индекс продолжительности жизни в пансионе, гораздо лучше, когда о нем совсем забывают. Одна из самых удачных лекций доктора Грепалли была посвящена именно этой теме. Как учитель не любит родителей и обвиняет их в бедах детей, так и Грепалли относился к родственникам настороженно и не верил в искренность их чувств. Доктор был чуть ли не самое яркое светило в области разработки практических мер по продлению жизни людей преклонного возраста, выступал время от времени по телевидению и писал статьи для ежемесячного журнала “Счастливая старость”, которые потом перепечатывались в медицинских изданиях по всему миру. Обитатели “Золотой чаши” восхищались им и гордились. Так, во всяком случае, твердила ему сестра Доун.

Самый долгий срок пребывания пациента в “Золотой чаше” составил двадцать два года, рекорд краткости пребывания — пять дней, но эти пять дней сочли статистической аномалией и в выведении средних показателей не учитывали. За двадцать два года существования “Золотой чаши” ее покинули по собственной воле, а не ногами вперед, всего восемь человек. Обитателям “Золотой чаши” была обеспечена полная, насыщенная жизнь — естественно, относительно полная и насыщенная, но степень относительности была значительно ниже, чем в других учреждениях подобного рода, взимающих со своих подопечных столь же высокую плату. Впрочем, мало кто в округе мог соперничать с “Золотой чашей”, где вам предоставлялась возможность дряхлеть до полной немощи в одной и той же обстановке. Когда старики деградируют физически или умственно, их, как правило, вырывают из привычной обстановки и помещают в более подходящие их состоянию заведения, они теряют друзей, а часто и имущество, остаются в тесном замкнутом пространстве. В “Золотой чаше” вы наблюдаете смену времен года среди знакомых вам пейзажей, под знакомым небом и в назначенный вам срок тихо отходите в мир иной.

Джозеф Грепалли и сестра Доун слегка поеживались от холодного утреннего ветерка, который разгонял запах краски. В глубине души они были довольны: доктор Роузблум умер неожиданно во сне в возрасте девяноста семи лет, до ста не дожил, но каждый год сверх девяноста семи улучшает статистику. Неплохо, очень неплохо, хоть он и курил.