– Вы – стрейт? – выдал свой вопрос толстяк в ухо молодого человека.

– Что? – не понял студент Михайлов.

– Вы только с девочками или с мальчиками тоже?

– Я не понимаю, – ответил, на секунду оторвавшись от сцены, молодой человек.

– Глаза ваши прекрасные сверкают только от женского тела или мужская плоть вас тоже волнует?

– Ах, это… Нет нет, только женщины…

Если бы студент Михайлов не был увлечен созерцанием загорелых ягодиц, то, вероятно, заметил бы огорченные глаза тенора Алика.

– Я тоже охоч до женщин, но время слегка охладило мой пыл и заострило эстетическое…

Танец закончился, и томный голос диджея объявил:

– Для вас танцевала божественная Орнелла!

Девушка мгновенно собрала разбросанные аксессуары и исчезла за кулисой.

Организовалась пауза, и Карлович захлопал пухлой ладошкой по плюшевому диванчику, призывая бесхозных красоток, толкущихся в ожидании клиентов, прибыть на свободные места. Стайка тотчас вспорхнула по воробьиному и через мгновение приземлилась за столиком тенора. Алик театрально заулыбался и, обняв разом всю стайку, спросил, как поживают милые пилятушечки.

– Алик, – заверещали наперебой девицы. – Аличек, мы шампанского хочем!

– Поди, самого дорогого?

Вместо ответа свежие ротики, блестящие помадой, облепили мягкие щеки тенора, сопровождая поцелуи нескромными звуками.

– Бутылку «Дом Периньон»! – воскликнул толстяк, на что девицы тотчас отлипли от него и почти хором спросили:

– На всех?

– Две «Периньона» или два «Дома»!!!

Девочки были щедры для щедрых клиентов. Одна, лысая, с глазами «миндаль», всосала губы тенора, а остальные защекотали худыми пальчиками с силиконовыми ноготками в интимных местах толстяка, отчего у того родилось в душе прекрасное настроение.

– И всего то за два «Периньона» счастье! – вырвал свои губы из глубокого плена Карлович. – А что дальше будет!!!

Однако молодой человек сник, к шампанскому не притрагивался, а на девичьи приставания вяло отмахивался.

– Что с вами, гений? – воскликнул Карлович. – Что лик ваш потускнел?.. А ну, Динка, поищи у него что нибудь!

Динка с готовностью пловчихи спринтерши нырнула под стол, но тут же вынырнула.

– Может быть, ему мальчики нравятся? – спросила.

– Нет, – твердо ответствовал Алик, сочно откусывая от целого ананаса, очищенного, словно луковица. – Мальчики, мальчики!.. Новенькая его зацепила!

– Оррррнелла? – раскатисто спросила негритяночка Ира. – Так она не дает!

– У нее принципы, – подтвердила лысая, выпуская шампанские газики из ротика в кулачок.

– Сколько стоят принципы?

– Нет, правда! – вступилась чернышка. – Ты, Аличек, подаришь черной девочке «Франклина»?

– И мне, и мне!.. – загалдели остальные.

– За «Франклинов», пилятушки, работать надо! Много работать!

– Мы согласны, Аличек! Разве кто то против?!

– Зо ви те Орне е елллу! – пропел Карлович сочным тенором.

– Не пойдет, – замотала головой, похожей на фундук, лысая.

– А вы ей «Франкли и ина а а» снеси и те! – И выудил из портмоне стодолларовую купюру.

Лысая двумя пальчиками приняла оплату и вынесла свое змеиное тело за кулису. Алик причмокнул, глядя на ее чуть худые, но длиннющие, как циркуль, ноги.

– Придет, – прошептал Карлович на ухо студенту. – Считайте до шестидесяти.

И действительно, не прошло и минуты, как из за кулисы выскользнула обладательница великолепной бабочки.