— Дамы, я уезжаю, — сказал он, не присаживаясь. — Когда вернусь, не знаю. Деньги у вас есть. Билеты, путевки тоже. Если быстро обернусь, куплю другой билет и прилечу.

— Не утруждай себя, — сказала Лада, кусая коврижку и стряхивая крошки с пальцев.

Катя посмотрела на отчима виновато, а на мать — опасливо. Ни словечка не сказала. Набрала в рот чаю и уставилась в стол.

— Ты же знаешь, Лада, — сказал Неделин, — я не развлекаться еду.

— Нам все равно, куда ты едешь. Скатертью дорога. Да, Кать?

Катя не то чтобы кивнула, но слегка дернула головой. И для матери постаралась, и для Неделина. Предпочла сохранять нейтралитет. То есть и нашим и вашим. Или ни нашим ни вашим.

— Я позвоню, — сказал Неделин, давая Ладе возможность пойти на компромисс, не потеряв лица.

Она этим не воспользовалась.

— Не надо, — бросила, жуя.

— Не буду, — согласился Неделин и вышел.

— Можешь вообще не возвращаться! — крикнула Лада ему в спину.

С надрывом. Похоже, начало доходить, что она перегнула палку. Но Неделину было уже все равно. Как получилось, так получилось. Там видно будет.

Подхватив сумку, он вышел из квартиры, которую так и не научился считать своей. И хорошо, что не научился.

Дверью не хлопнул, прикрыл расчетливым движением. И был таков.

3

Попутчики Неделину попались спокойные, тихие, трезвые, на две трети женского пола. Попил с ними чаю, поговорил о всякой всячине, расспросил между делом о Латунске и его окрестностях.

— Город вообще-то хороший, — сказала слегка увядшая женщина в ореоле пламенно-рыжих волос. — Но вообще-то к нам редко ездят.

— Почему? — вежливо удивился Неделин.

— Незачем, — охотно пояснила подруга рыжей, еще вполне молодая, но с седой шевелюрой, оформленной в виде классической бухгалтерской стрижки. — Хотя Латунск город замечательный, тихий, спокойный.

— Когда не стреляют, — уточнил собрат Неделина по гендерным признакам, все лицо которого, казалось, состояло из очков, носа и клочковатой седой щетины.

— А что, часто стреляют? — оживился Неделин.

— Вообще-то, нет, — ответила огненная дама. — Но регулярно.

Словечко «вообще-то» было ее фирменным знаком, как и привычка выразительно двигать нарисованными бровями фиолетового цвета. Ее кофта, разумеется, была леопардовой.

— Сегодня настоящий бой был в окрестностях, — сообщил очкастый. — Мне дочь звонила, она в обладминистрации работает. Взорвали три грузовика и народу страшное дело сколько положили.

— Вы говорили, два, — вставила женщина, похожая на бухгалтера, но одетая, как спортсменка, приготовившаяся не ко сну на полке пассажирского купе, а к пробежке.

— Дочь перезвонила, уточнила. Разведенная. — Очкастый значительно посмотрел на Неделина. — Всю себя работе посвятила.

— Значит, сведения достоверные? — обрадовалась рыжая. — А то я думала, выдумки все.

— Моя дочь никогда не врет. Не приучена. Три раза уже звонила. В городе введен план «Перехват».

«Сколько их было на моей памяти… — подумал Неделин. — И кого хоть раз перехватили?»

— Это было разбойное нападение? — спросил он. — Хотя бы одного преступника задержали?

— Какое там! — Очкастый махнул рукой, давая понять, что нельзя ожидать от полицейских такой прыти.