-  Ты трусишь, Киаран?

    -  Страх… ненависть… последнее, что я еще могу испытывать. Любая человеческая эмоция держит меня тут. Если растеряю их, то уйду в Нижние миры. А мне бы этого не хотелось.

    -  Почему?

    -  Там нечего жрать. А тут есть люди.

    -  Как отвратительно. Избавь меня от описания своих пищевых пристрастий.

    -  Как пожелаете.

    -  Теперь об оплате. Мы договаривались о тысяче золо-

    тых. Но так как посоха не достал, то урезаю награду до пятисот монет. Устроит?

    -  Хрр… Деньги теперь не интересуют меня.

    -  Что же ты хочешь?

    -  Я согласен на десять человеческих душ. Лучше детей. Кровь даст силу, трепетные души позволят мне чувствовать.

    -  Киаран!!! Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу на это пойти. Это мои люди! Я обязана заботиться и защищать!

    -  Понимаю. Но быть может, вы сможете отступить от принципов? Я понес невосполнимые потери. В конце концов, мы договаривались об оплате.

    -  Нет, лич!!! Мы договаривались о золоте. Пятьсот монет можешь получить у казначея. О людях забудь!

    -  Но…

    -  И еще… когда заберешь оплату, убирайся прочь! Чтоб духу твоего не было в моих землях! Иначе собственными руками спущу в Нижние миры!

    -  Ссориться с личем неразумно.

    -  Ссориться с заклинательницей Клана Листа неразумно. Прочь!!! Или исполню свою угрозу сейчас же!!!

    -  Хрр… Вы еще пожалеете, Иррэ Айну. - Прочь!!!

    Голоса были приглушенные, едва различимые. Но постепенно они приблизились, обрели четкость. Я еще не осознавал, о чем говорят эти люди или нелюди и кто они вообще такие. Но оба голоса показались смутно знакомыми. Один шипящий, с хрипотцой и прирыкиванием. Другой явно женский. Мелодичный и мягкий, но со стальными нотками человека, привыкшего повелевать. Затем наступила тишина, прерываемая лишь шуршанием ткани и какими-то стуками.

    Откуда-то издалека пришла боль. Сначала легкая, как щекотка. Но со временем она превратилась в яркие всполохи. В какой-то момент я ощутил свое тело и поразился, насколько оно слабое и изломанное. Болело буквально все. В груди чувствовались жжение и резь. Там будто засел целый ворох раскаленных иголок. Руки и ноги в синяках, ожогах, порезах. Правую сторону лица словно облили кислотой. Неско-

    лько минут я чувствовал боль как бы вне себя. Но затем последовала яркая вспышка - и разум затопили огненные реки. А вместе с болью возникло удивление. Вслед за эмоцией промчалась первая вялая мысль: неужели живой?

    Вокруг была тьма. Густая, непроницаемая. Но вот где-то вдали возник маленький красноватый огонек. Постепенно разросся, затопил мир алым заревом. «Свет факелов или свечей проникает сквозь веки», - догадался я.

    -  Дрок! - послышался тот же мелодичный женский голос.

    -  Да, госпожа? - Этого я раньше не слышал. Но, судя по интонациям, - слуга. Хотя нет, голос слишком грубый, пропитой. Быть может, стражник или тюремщик.

    -  Окати гостя водичкой. А то заспался. Почти пришел в себя, но пока ничего не соображает. Надо освежить.

    -  Слушаюсь, госпожа.

    «Кто не соображает? - подумал я с детской обидой.