Конвой прибыл аж на двух машинах. Побитом жизнью и дорогами фордовским автобусе и такой же несвежей полуторке АМО. Милиционеры, вооружённые новыми мосинками, наганами и даже «трубой» – ручным пулеметом Льюиса, быстро погрузили четверых живых и завёрнутые в мешковину тела в автобус, и небольшой караван двинулся в путь.

Окружной центр не произвёл никакого впечатления на Александра. Пыльный грязноватый город, в котором, правда, было много зелени, но зато слишком мало настоящих «городских» домов. Разве что площадь Ленина, трамвай и большой железнодорожный мост через Волгу говорили о том, что это все-таки город. А так – деревня, разросшаяся до великанских размеров, и больше нет ничего. Вот разве что речной порт, гудевший портальными кранами и локомотивами, да с полдесятка каких-то заводов по окраинам, от которых были хорошо видны высокие дымовые трубы.

Денег ему выдали пять рублей, что по меркам того времени было для мальчишки целым капиталом, но в целом никак не могло удовлетворить растущий организм. Тем более что карточек у него не было, а коммерческие цены кусались, да так, что по сравнению с ними и нильский крокодил, и уссурийский тигр представали сущими младенцами. Завтрака в детдоме Сашка не дождался, а потому, выйдя из Управления НКВД, где он аккуратно и чисто заполнил по просьбе Викафа протокол свидетельских показаний, двинулся в сторону колхозного рынка.

Интерес у него был самый практический: во-первых – поесть, потому как выданные сердобольными милиционерами кружка горячего чая и кусок ситника это, конечно, хорошо, но мало; а во-вторых – найти человека, которого сдал Шпильрейн еще до прихода Ляо и Виктора Афанасьевича и которого он благоразумно «забыл» упомянуть в своих показаниях. А потому, купив на рубль большую порцию мороженого, чтобы хотя бы на время притупить чувство голода, Александр неторопливо шел туда, куда, по его наблюдениям, двигались домохозяйки и домработницы с пустыми кошелками.

В сутолоке рынка Сашка отыскал своего интересанта – мясника по кличке «Бугор». Генрих Карлович указал его как главного бандита Калининского округа, хотя и не знал, под кем тот ходил и кому отстёгивал. Совершенно точно не знал – Александр проверил…

Против всякой логики мясник отыскался почему-то в молочном ряду. Грызя прихваченное с прилавка зазевавшегося торговца яблоко, Белов внимательно разглядывал высокого и широкоплечего, словно культурист, мясника.

Густобородый Бугор, коротко хекая, рубил на колоде телячью тушу и, казалось, с головой ушел в работу. Но Александр не упустил из виду внимательные, осторожные взгляды, которые мясник бросал по сторонам. Кроме того, на левой руке «честного» работника топора и прилавка Сашка разглядел след от сведенной татуировки. В то время в России наколку можно было встретить только у моряка, причем настоящего, не речного, или у уголовника. А по виду и повадкам Бугра можно было уверенно утверждать: этот человек видел море только в кино. Если видел вообще…

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Сашка купил кружку свежего и вкусного кваса, пару леденцов и совершенно не нужные ему полкило творога. Тем временем мясник закончил свою работу и, прихватив свой жуткий топор, двинулся по рынку. Александру пришлось работать на всю катушку, чтобы избежать лишнего внимания. Он менял темп ходьбы, надолго замирал в тени и использовал все уловки, известные ему со службы.

Периодически к Бугру словно бы невзначай подходили мутные личности, следовал мгновенный обмен какими-то свертками, и они снова исчезали в толпе. Сашка насчитал шестнадцать подобных встреч, но по Бугру было совершенно незаметно, чтобы у него прибавилось груза.