|
Поехал я к указанному месту, куда быстро привезли Рокоссовского. Он в томном положении был — кровотечение сильнейшее, дышал с трудом… Когда прилетел самолёт, я решил проверить его. Ведь был вариант в сорок первом, что немцы перехватили информацию и захватили одного командующего армией. И тут мне с ходу показалось, что трое докторов какие-то… ну, не совершенно белоснежные и по-русски молвят с упором! Самолёт задержали, мы приготовились к худшему… Через полчаса мне звонят: «Всё в порядке, отправляй самолёт! Это испанцы, республиканцы-эмигранты. Они создали здесь собственный санитарный отряд». Заблаговременно предупредить не могли…»
Вылет задержали, у раненого командующего возобновилось кровотечение. Женщина-военврач, по всей вероятности, находилась рядом, хотя о ней бывший старший оперуполномоченный не упоминает. Испанцы не решились везти генерала до Москвы. Через полчаса самолёт приземлился под Козельском. Из Козельска после второй операции Рокоссовского отправили в Москву. Там, в одном из зданий Тимирязевской академии, ему пришлось пройти довольно продолжительный курс лечения. Осколок задел позвоночник и пробил лёгкие. В других обстоятельствах такое ранение могло бы оказаться смертельным. Но крепкое здоровье, вовремя оказанная медицинская помощь, оперативность доставки раненого в госпиталь — всё это помогло избежать худшего и сохранить полководца для будущих побед. Война бушевала уже сравнительно далеко от столицы, под Сухиничами и Жиздрой. А он лежал в тихой белой палате, разговаривал с врачами, теперь самыми частыми его собеседниками, писал письма и записки то домой, то фронтовым товарищам, слушал по радио сводки с фронта, с жадностью читал свежие газеты, которые каждое утро приносила медсестра, прислушивался к утихающей боли. Иногда наплывали воспоминания прошлого. Первое ранение… 5-й драгунский Каргопольский кавалерийский полк… Гимназия… Мать, отец, сёстры… Варшава… Даурия… Первая встреча с черноглазой девушкой, которая вскоре станет его женой… жестокая рубка в узком таёжном распадке… дочь…
* * * Биографические данные начального периода жизни Рокоссовского весьма противоречивы. Что и говорить, когда одна власть сменила другую, а потом залила родные просторы кровью и горем Гражданской войны, и победители, и побеждённые, строя мирную жизнь, порой что-то из своего прошлого старались попросту спрятать. И многим тогда приходилось хорошенько подумать о том, что о себе вписывать в анкету, а о чём лучше умолчать. А уж тем более если ты в новой иерархии не просто рядовой солдат революции, а лихой красный командир… Если же метрические документы сгинули в огне революции и Гражданской войны, у тех, кому они принадлежали, появилась реальная возможность без особых осложнений и последствий благополучно подправить свои биографии. Известно, например, что многие будущие советские маршалы, тогда ещё скромные командиры взводов и эскадронов, смело корректировали своё прошлое, как правило — в сторону пролетарского происхождения. Вот и Рокоссовский, по всей вероятности, не избежал общего соблазна. В анкетах в разные периоды своей жизни местом рождения он указывал то Варшаву, то Великие Луки Псковской губернии, то снова Варшаву, — «как того требовали обстоятельства…», — то снова Великие Луки. Биографы и родня такие исторические разночтения объясняют следующими обстоятельствами. До 1945 года во всех анкетах и биографических справках сам Рокоссовский местом своего рождения совершенно определённо указывал Варшаву. В 1940 году, когда его освободили из-под ареста по обвинению в шпионаже в пользу польской и японской разведок, он в очередной раз составил краткую автобиографическую справку. В таких документах неверно написанное слово может стать пулей в затылок. «Родился в г. Варшаве в 1896 г. |
