Казалось бы, все идет хорошо, но закончилось все плохо. Рокоссовскому, кроме социального происхождения, инкриминировали связи с польской и японской разведками, участие «в военно фашистской заговорщической организации в Забайкалье». Требуя подтверждения «подрывной деятельности» сослуживцев, следователи выбили ему девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног, дважды инсценировали расстрелы. Но Константин Константинович в моральном отношении оказался крепче своих палачей. Он выдержал все пытки, отвергая нелепые обвинения.

Развязка наступила 22 марта 1940 г., когда Рокоссовского выпустили на свободу. 4 апреля он получил документ следующего содержания:

«СПРАВКА

Выдана гр ну Рокоссовскому Константину Константиновичу, 1896 г. р., происходящему из гр н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 г. содержался во Внутренней тюрьме УГБ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из под стражи освобожден в связи с прекращением его дела.

Следственное дело № 25358 1937 г.» .

К. К. Рокоссовский, обретя свободу, получил возможность воссоединиться с семьей. Втроем они поехали на отдых в Сочи, где Константин Константинович сумел немного подправить свое здоровье. По предложению Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко, сменившего К. Е. Ворошилова на посту наркома обороны, бывший узник снова вступил в командование 5 м кавалерийским корпусом. Он перебрасывался на Украину в состав Киевского Особого военного округа. Его возглавлял генерал армии Г. К. Жуков, который в 1930 г. командовал 2 й бригадой 7 й Самарской кавалерийской дивизии. Волей судьбы бывший подчиненный Рокоссовского теперь стал его начальником.

Рокоссовский, получивший воинское звание генерал майора, работал в составе группы генералов, оказывавших помощь Жукову в подготовке и проведении похода войск Красной Армии в июне 1940 г. в Северную Буковину и Бессарабию. В декабре Жуков неожиданно предложил Рокоссовскому возглавить 9 й механизированный корпус. «Переход на службу в новый род войск, естественно, вызвал опасение: справлюсь ли с задачами комкора в механизированных войсках? – вспоминал Константин Константинович. – Но воодушевляли оказанное доверие и давний интерес к бронетанковым соединениям, перед которыми открывались богатые перспективы. Все, вместе взятое, придало мне бодрости, и, следуя поговорке, что “не боги горшки обжигают”, я со всей энергией принялся за новое дело, понимая, что формировать корпус придется форсированными темпами».

Воспоминания Рокоссовского прервал доклад дежурного по штабу корпуса:

– Товарищ комкор! Начальник штаба корпуса просил передать вам записку.

Рокоссовский взял записку и начал читать: «Пограничники передали, что ефрейтор немецкой армии, поляк из Познани, перешел границу. Перебежчик утверждает, что немцы начнут наступление рано утром в воскресенье 22 июня» .

– Передайте командирам дивизий и отдельных частей, что поездка на рыбалку отменяется, – сказал Рокоссовский дежурному. – Всем находиться на рабочих местах и ждать указаний.

Рокоссовский позвонил домой и сообщил Юлии Петровне, что ночевать будет в штабе. Потянулись томительные часы ожидания…

Около четырех часов утра 22 июня 1941 г. Рокоссовского снова потревожил дежурный по штабу корпуса. Он доложил:

– Из штаба 5 й армии поступила телефонограмма вскрыть особый секретный оперативный пакет.

Командир корпуса несколько раз прочитал текст телефонограммы. Она была подписана заместителем начальника оперативного отдела штаба армии. Это вызвало у Рокоссовского подозрение, так как вскрыть пакет можно было только по распоряжению председателя Совнаркома СССР или наркома обороны.