А. Райро. Рокот
Пролог
Июль, 1989 год Велосипеды они бросили на берегу, у самой воды. – Пол, мы должны это сделать. Только не думай обо мне плохо. Костя говорил медленно, растягивая губы и широко открывая рот, чтобы Полина наверняка его поняла. С рождения ее окружала тишина, зато в свои четырнадцать Полина отлично умела читать по губам. Особенно по губам лучшего друга, Кости Демьянова. Он не считал ее умственно отсталой, как многие. Намеренно не помогал себе жестами, да это было и не нужно. Полине казалось, что она с закрытыми глазами способна понять, что говорит и даже думает самый близкий ей человек. Но сейчас, когда они, босоногие, стояли у озера, по щиколотку утопая в рыхлом песке берега, Полина уловила во взгляде друга вину. Он поджимал губы и никак не мог расслабить плечи – покатые, слишком грузные для его небольшого роста. – Пол, мы должны это сделать. Только не думай обо мне плохо, – зачем то повторил Костя и взял Полину за руку. Она чутко воспринимала прикосновения, распознавала малейшие перемены, и когда Костины пальцы обхватили ее ладонь, то поняла сразу: в нем что то изменилось. Его руки были влажными и холодными. Сердце тут же кольнула тревога. Что то не так. Не так, как обычно. Прежде чем пойти за другом, Полина бросила взгляд на озеро, на его пологие берега и заросли осины, на поле одуванчиков вдалеке и успокоилась. А вдруг Костя решил, что пришло время для поцелуя, вот и волнуется?.. Он крепко сжал ее руку и повел в рощу. Сделав несколько шагов, парень обернулся и что то сказал, но впервые за всю их долгую дружбу Полина не поняла ни слова. Она не поняла его, и от испуга ее бросило в жар. Что еще хуже, в Костиных глазах она не смогла прочитать эмоции – лишь пустая, леденящая кровь бездна, – и это напугало Полину еще сильнее. Повинуясь инстинкту, она притормозила, но Костя лишь настойчивее потянул ее за собой в темноту зарослей. Солнце осталось за кронами осин. Стволы деревьев скрыли озеро, запахло прелой, подгнившей листвой и сыростью. Подошвами ног Полина ощутила колкие травинки пырея и сухие ветки, будто ступала по чьим то могилам и иссушенным останкам. Наконец Костя остановился и отпустил ее руку. – Это здесь… подожди, – произнес он торопливо, после чего снова поджал губы. И только сейчас Полина заметила, как сильно он вспотел: на его голубой застиранной рубашке в районе подмышек проступили пятна, волосы стали влажными и прилипли к вискам. Полина огляделась. На одной из осин она заметила три самодельные фигурки из веток, скрепленных бечевкой. Полина видела такие поделки – пирамидки и конусы – на рисунках в старом альбоме, который Костя в прошлом месяце стащил у бабушки и принес показать. Они назывались ловушками для сатаны. Похожие фигурки болтались сейчас на нитках, привязанные к веткам, и покачивались на ветру, как жуткие елочные игрушки. Костя проследил за ее взглядом. – Они здесь уже были, когда я пришел. Их кто то приносит сюда и развешивает. Иногда много, иногда всего одну… когда как… но они всегда тут есть, эти штуковины… Полина нахмурилась. Тревога все нарастала. Нет. Что то не так. Она вспомнила, как мать недавно рассказывала о том, что из морга Леногорской клинической больницы, в которой она работала старшей медсестрой, бесследно пропали тела двух женщин. И что на месте пропажи обнаружили две фигурки из веток. Теперь Полина уже не сомневалась: это были точно такие же фигурки, как те, что висят сейчас на осине. – Не бойся, – отмахнулся Костя. – Я такие побрякушки каждый день вижу у бабули в кладовке. Она не разрешает мне их трогать. |
