Так, ладно, пора возвращаться, а то не ровен час кого-нибудь принесет нелегкая. От меня не требовалось узнать, что находится в сейфе, от меня требовалось узнать, где он спрятан. Только Грач ошибся, здесь не сейф, а целое сборище сейфов. Сейфовая комната, если так можно выразиться!

Я хотела уже было направиться к выходу, но увидела наверху видеокамеру, направленную прямо на меня. Мое сердце замерло. Здорово же подстраховался пахан на случай уборки библиотеки! Под видеокамерой был подвешен небольшой монитор, где я отчетливо видела все свои движения. Пододвинув стул, я попыталась достать до камеры, чтобы отключить ее и стереть к чертовой матери запись. Но как только коснулась камеры, все мое тело парализовало ударом тока. Отдернув руку, я свалилась вниз и заревела от собственного бессилия. Вне всякого сомнения, и камера, и монитор были под напряжением. На мониторе я по-прежнему отчетливо видела себя, сидящую и ревущую на полу. Шанс отключить монитор равнялся нулю. Я посмотрела на часы и спохватилась. Боже мой, уже давно прошел обед. Сейчас меня может хватиться домохозяйка, и тогда я пропала. Нужно срочно выбираться отсюда и уносить ноги из этого дома.

Мне ничего не оставалось делать, как подойти к монитору, затем посмотреть прямо в объектив видеокамеры, улыбнуться и сказать:

– Ну что же, Леонид Станиславович, я признаю, что проиграла. Ты выиграл, разговора нет. Знаешь, мне и даром не нужен твой воровской общак или то, что ты здесь хранишь. Меня вынудили это сделать. Моя подруга в беде, и мне не оставили выбора. Жаль, что наши еще не начавшиеся отношения закончились именно так. Ты убьешь меня, я не сомневаюсь, только сначала тебе предстоит меня найти. Я спою тебе напоследок твою любимую песню.

И я запела ту песню, которую пела на его юбилее. Слезы сами накатывались мне на глаза, и приходилось постоянно вытирать их платком. Когда песня закончилась, я помахала рукой видеокамере и поднялась наверх. Закрыла люк, затем дверь и пультом вернула картину-жалюзи в исходное положение. Потом быстро пошла в другую комнату, сняла рабочую форму и положила в сумочку пару гранат, лежавших в шкафу. После этого подошла к посту, который находился на выходе с территории пахана, и позвала Толика. Он выглянул и уставился на меня удивленными глазами.

– Привет! – Я старалась казаться непосредственной.

– Привет.

– Толя, выпусти меня отсюда.

– Ты что надумала?

– Да ничего, просто, понимаешь, у меня мать приехала, сидит под дверью без ключей, не может попасть в квартиру. Она издалека приехала, на самолете прилетела, понимаешь? Я соседям позвонила, а они мне такое говорят… Я мать тысячу лет не видела. Выпусти меня, я быстро. Такси поймаю, матери дверь открою, поговорю полчаса и обратно. К десяти вечера уже здесь буду.

– Нет, Валя, не могу, – покачал головой Толик.

– Почему? – У меня приказ без ведома хозяина никого не впускать и не выпускать. Насчет тебя никаких указаний не было.

– Да какие, к черту, указания, Толик! У меня мать под дверью сидит. Что ж, она ночевать, по-твоему, на улице будет?!

– Ну пусть переночует у соседей, а завтра возьмешь у хозяина выходной и спокойно поедешь домой. Он у нас человек с понятиями. Обязательно даст тебе отгул, а может, даже и парочку.

– Мне не надо завтра, мне надо сегодня. Завтра я могу взять отгул и без твоей помощи. Ну выпусти. Он ничего не узнает. Ведь у него банкет, до утра гулять будет. Я мигом, туда и обратно.

– Нет, Валя, тогда надо с ним это согласовать. Давай ему позвоним на мобильный, и ты это ему сама скажешь.

– Зачем человека беспокоить по пустякам? У него юбилей, ему до меня и дела нет.