Дверь открыла бедно одетая итальянка с неуверенной улыбкой на лице. Женщина явно испытывала неловкость, и Кейт еще более утвердилась в убеждении, что ошиблась адресом.

Кейт прибыла в Рим накануне вечером и, несмотря на усталость, решила тут же отправиться на прогулку. Она вихрем пронеслась от Колизея до арки Адриана, стараясь вобрать в себя атмосферу любимого города. Потом, не обращая внимания на сгущавшуюся темноту, направилась к знаменитым фонтанам. От усталости и нервного возбуждения у нее возникло странное чувство, будто она перенеслась в прошлое. У Колизея Кейт вдруг показалось, что стоит ей ступить под одну из арок знаменитого сооружения, и она увидит, как голодные львы рвут на части человеческую плоть, услышит свист кнута погонщика рабов и крики жаждущей крови толпы. До поздней ночи Кейт гуляла по Риму, наслаждаясь странным и волнующим ощущением. Это чувство сохранилось и на следующее утро. Разглядывая по дороге к дому Франчески окрестности Аппиевой дороги, девушка словно погружалась в атмосферу распада и смерти, витавшую над всем этим древним великолепием.

Как ни странно, обитательница маленького обшарпанного дома ждала ее. Похоже, Кейт все-таки не ошиблась адресом.

Женщина позвала высоким пронзительным голосом: "Франческа!" — потом пригласила Кейт войти, сообщив на ломаном английском, что девочка готова к отъезду.

Кейт очутилась в темной маленькой комнатке, насквозь пропахшей чесноком. Еще не совсем избавившись от вчерашнего наваждения, она поначалу решила было, что худая итальянка — нынешняя супруга отца Франчески, но потом сообразила, что элегантная и расточительная Розита вряд ли может вести свое происхождение из подобного квартала.

Женщина продолжала что-то бормотать по-итальянски, когда в комнату неуверенно вошла Франческа.

Кейт с трудом сдержала возглас изумления. Эта коренастая, крупная девочка с тяжелым мрачным взглядом ничуть не походила на ту Франческу, к образу которой Кейт уже успела привыкнуть. И тем не менее, казалось, где-то в глубине этого угрюмого молчаливого ребенка затаился призрак той воображаемой Франчески. Возможно, виной тому был наряд девочки, в точности соответствовавший образу, нарисованному Кейт: накрахмаленное и отутюженное белое кисейное платье, в темных прямых волосах гигантской бабочкой замер голубой бант.

Казалось, Франческа собралась на бал, где, несмотря на все попытки родителей сделать ее нарядной и привлекательной, обречена остаться гадким утенком.

Франческа была несчастна. Кейт поняла это с первого взгляда и порывисто шагнула к девочке.

— Франческа! Привет! — Девушка постаралась произнести это как можно непринужденнее. — Меня зовут Кейт, я отвезу тебя к твоей маме. Но сначала мы, конечно, прокатимся на поезде и заберемся на Эйфелеву башню, а по дороге обязательно угостимся разными вкусностями.

Девочка молча взирала на нее. Неряшливая особа покачала головой:

— Она не понимает. Она почти не говорит по-английски. А вы, синьорина, говорите по-итальянски?

— Я тоже не знаю итальянского, — с неловким смехом ответила Кейт. — Ничего страшного, как-нибудь разберемся. Она готова? Девочка должна с кем-нибудь попрощаться?

— Нет-нет. Все уже сделано. Отец попрощался с Франческой еще вчера. Я ее няня. Синьор не захотел последних прощаний.

Итальянка провела рукой по лицу, и Кейт на мгновение накрыла волна сочувствия к отцу Франчески, который, возможно, был куда более достойным родителем, чем мать. Кейт с трудом могла представить, что эта печальная девочка приживется в лондонской гостиной красавицы матери.

Кейт стало грустно, но, напомнив себе, что это ее не касается, она решительно взяла девочку за мягкую широкую ладошку и весело спросила:

— Так, значит, мы готовы, Франческа? Где твои вещи?

— Только вот это, — ответила женщина, показав довольно потрепанный дешевый чемоданчик.