— S'il vous plait, madame…

Человек, стоявший у окна, улыбнулся Кейт. У него были темные, почти черные, жгучие глаза.

— Ну и суматоха, — весело сказал он.

Кейт вяло кивнула. И тут же рассмеялась вслед за незнакомцем. В конце концов, все это и впрямь выглядело смешным, и почему бы им, англичанам, не посмеяться над нелепыми повадками иностранцев.

Эта мимолетная встреча взбодрила ее. Кроме того, ароматные запахи служили верной приметой близости ресторана. Вскоре Кейт оказалась в сравнительно пустом и тихом салоне и, пройдя к столику, на который ей указал вышколенный официант, опустилась на стул и с облегчением расслабилась.

Кейт лишь мельком взглянула на человека у окна, но она обладала редким умением схватывать увиденное на лету. Даже сейчас, несмотря на крайнюю усталость, она смогла бы набросать это необычное лицо. Смуглое и породистое, оно было испещрено морщинами, хотя человек и не выглядел старым. Кейт казалось, что большую часть времени это лицо хранит непроницаемую бесстрастность, но улыбка незнакомца была полна обаяния.

Кейт всегда казалось, что у угрюмого натурщика, позировавшего Тициану для знаменитой "Головы мужчины", была именно такая, быстрая и ослепительная, улыбка.

Она пошарила в сумочке, достала карандаш и принялась рисовать прямо на меню.

Официант принес суп. Кейт подняла взгляд и с огромным удивлением обнаружила, что напротив собственной персоной расположился заинтересовавший ее объект.

Незнакомец улыбнулся:

— Вы не возражаете?

— Ничуть.

Поезд тронулся. Внезапно Кейт осознала, насколько напряженный выдался день, и испытала чувство глубокого облегчения — пока все шло вполне благополучно. Лампы на потолке слегка покачивались в такт перестуку колес; Кейт казалось, что вместе с лампами покачивается и лицо сидевшего напротив человека, то скрываясь в глубокой тени, то снова выныривая на свет. Она и в самом деле страшно устала.

— Вы направляетесь в Англию?

— Да. Завтрашним паромом.

— Я тоже. Может, мы еще встретимся.

Не уготована ли незнакомцу роль ее "романтического увлечения" в этой поездке? Да нет, осталось слишком мало времени, а завтрашний день будет полностью посвящен прогулкам с Франческой по Парижу. Жаль все же, что она так устала.

— Вы были на каникулах?

— Нет, у меня работа. Вроде как работа. А скорее повод снова побывать в Риме.

— Что вам больше всего нравится в Риме?

— Думаю, Колизей. В солнечный ветреный день ранней весной, когда в расщелинах стен распускаются цветы.

— И там больше не слышно рыка львов.

Кейт кивнула.

— Лишь тишина да покой.

— Ничто не изменилось за прошедшую тысячу лет. И не имеет значения, опоздали ли вы на древнеримскую колесницу или на поезд в наши благословенные дни.

У него были темные искрящиеся глаза и решительная линия рта, запавшие щеки придавали лицу аскетичную угрюмость. Незнакомец мог быть кем угодно: от кабинетного мыслителя до разбойника с большой дороги.

— Довольно опасная философия, — откликнулась Кейт.

— Разве? Вы не откажетесь распить со мной бутылку вина?

— Благодарю вас. Мне лучше отправиться спать, но я согласна с вами — и через тысячу лет в этом мире ничего не изменится.

— Даже Елена заснула. — Он с искренним восхищением смотрел на нее. Не будь Кейт такой сонной, она, быть может, пришла бы в замешательство, но сейчас она просто получала удовольствие от ненавязчивой беседы: словно перебрасываешься мячиком с любопытным незнакомцем.