– В качестве подработки?

– Скорее это бремя, которое необходимо нести, – улыбается священник.

Он устраивается на диване в гостиной. На отце Шишинском модные кроссовки для занятия бегом. Он бегает половину местной марафонской дистанции; часы его приема указаны на доске информации, рядом с коробкой, куда опускают молитвы-прощения о страждущих. Там висит его фотография: на ней он худощавый и подтянутый, без своего воротничка, пересекает финишную черту – на этом снимке он совершенно не похож на священника, обычный человек. Ему идет шестой десяток, но он выглядит лет на десять моложе. Однажды я слышала, как он рассказывал, что хотел заключить с нечистым договор о вечной молодости, но не смог найти его номер в телефонной книги епархии.

Интересно, какая пронырливая сплетница из церкви уже нашептала о нас священнику?

– Нам на занятиях в воскресной школе не хватает Натаниэля, – говорит он.

Он ведет себя безукоризненно вежливо. Если уж говорить откровенно, он мог бы сказать, что за год на доброй половине занятий в воскресной школе не хватало Натаниэля – поскольку мы нерегулярно ходим на службу. И тем не менее я знаю, что Натаниэлю нравится разукрашивать картинки на первом этаже церкви, пока идет основная служба. А особенно ему нравится, когда после службы отец Шишинский читает детям главы из толстой старой иллюстрированной детской Библии, пока остальные прихожане наверху угощаются кофе. Он садится прямо на пол в окружении детей и, по словам Натаниэля, показывает наводнения, чуму и другие предсказания.

– Знаю, о чем вы думаете, – говорит отец Шишинский.

– Правда?

Он кивает:

– Что в нашем две тысячи первом году уже устарела вера в то, что церковь занимает значительное место в жизни человека, что во времена, подобные этим, в ней можно найти утешение. Но это так, Нина. Господь хочет, чтобы вы обратились к Нему.

Я пристально смотрю на священника.

– В такие моменты я не могу уповать на Бога, – прямо отвечаю я.

– Знаю. Иногда воля Господа кажется бессмысленной. – Отец Шишинский пожимает плечами. – Бывали времена, когда я и сам сомневался в Боге.

– Вы явно развеяли свои сомнения. – Я вытираю уголки глаз, хотя чего я плачу? – Я даже не настоящая католичка.

– Уверен, это не так. Вы не перестанете посещать церковь, правда?

Но это чувство вины, а не вера.

– Все имеет свою причину, Нина.

– Правда? Тогда сделайте одолжение, спросите у Бога, почему он позволяет так страдать ребенку?

– Вы сами у Него спросите, – отвечает священник. – А когда будете спрашивать, помните, что вы с ним похожи: Он тоже видел, как страдал Его Сын.

Он протягивает мне книгу с картинками – «Давид и Голиаф», раскраска для пятилетних детей.

– Если Натаниэль выйдет из комнаты, – священник намеренно повышает голос, – передайте ему, что отец Глен оставил ему подарок.

Именно так дети из церкви Святой Анны называют священника, поскольку не могут правильно произнести его фамилию. «Будь я неладен! – как-то сказал сам священник. – После некоторых взрослых я и сам не могу ее произнести».

– Натаниэлю особенно понравилась эта история, когда я ее читал в прошлом году. Он хотел знать, можем ли мы сделать пращи. – Отец Шишинский встает и направляется к двери. – Если захотите поговорить, Нина, вы знаете, где меня искать. Будьте осторожны.

Он идет по дорожке, по каменным ступеням, которые Калеб вымостил собственными руками. Я сморю ему вслед, прижимая к груди детскую раскраску. Думаю о слабости побежденных гигантов.

Натаниэль играет с лодкой.