— Мужчины всегда хотят мальчиков. Они видят в них свое возрождение.

— Дорогая Кларисса, ты доставила столько радости мне и Джереми!

— Я знаю.

Она опять засмеялась и спросила;

— Ты всегда говоришь то, что думаешь? Я подумала и ответила:

— Не всегда.

Итак, мы поехали в Эверсли. Все было как и положено в Рождество. Бенджи приехал перед Рождеством и очень мне обрадовался.

Накануне Рождества, как всегда, мы пошли в церковь на всенощную. Это всегда было самой лучшей частью праздника — пение рождественских гимнов и веселых песен, а потом возвращение пешком через поля в Эверсли-корт, где нас уже ждали горячий суп, поджаренный хлеб, подогретое вино, сливовый торт. Мы стали обсуждать службу, сравнивать ее с прошлогодней, все были веселы и никто не хотел спать. Раньше мы всегда обсуждали, кто какие роли будет играть в шарадах Харриет. Она подготавливала их, раздавала всем роли и осуществляла общее руководство. Мы не забудем этого.

В наших спальнях горел огонь в каминах, кровати согревались грелками. Анита и я делили на двоих одну комнату, хотя в доме было множество комнат, все восточное крыло было заперто и покрывалось пылью.

Мы не возражали против этого. В ночь накануне Рождества мы долго лежали без сна, потому что были слишком возбуждены. Анита рассказывала мне, как отмечали рождественские праздники в доме приходского священника, ее отца, как к ним приезжала ее старая тетка, как им приходилось экономить, и поэтому она рада оказаться в семье, где всего в достатке. Она приходила в ужас от мысли, что ей придется жить с теткой, и тогда решила сама зарабатывать на жизнь.

— Дорогая Анита, здесь у тебя всегда будет дом, — сказала я.

Она ответила, что очень мило с моей стороны пытаться утешить ее, но ее положение ненадежное, потому что, если вдруг она кого-то обидит, ее тут же уволят.

Рождественское утро было ясным, на траве и ветках деревьев и кустов сверкал иней, делая все похожим на сказку. Пруды замерзли, но после восхода солнца все должно было измениться. Утром пришли певцы, и по традиции их пригласили в дом, чтобы они пели специально для нас, а потом их угощали сливовым пирогом и пуншем, приготовленным в особой большой чаше. Мы с Анитой наполняли бокалы. В общем, все было так, как и в другие праздники Рождества, которые я помню с тех пор, как приехала в Англию.

Потом был большой рождественский обед с разнообразными блюдами: индейкой, цыплятами, ветчиной, говядиной, со множеством пирогов разной формы. Стол ломился от яств. Был еще сливовый пудинг и совершенно незнакомое мне блюдо сливовая каша, что-то вроде супа с изюмом и специями.

После обеда мы играли во всевозможные игры, включая прятки по всему дому. Играли мы и в шарады, но это было ошибкой, потому что напомнило нам о Харриет. Присцилла быстро предложила другую игру. Мы танцевали под звуки скрипки, и кто-то даже пел песни. Некоторые из наших соседей присоединились к нам, и получилась большая шумная компания, так что кое-кто из нашей семьи был рад, когда день закончился.

— Рождественские праздники после тяжелой утраты неминуемо приправлены печалью, — сказала Анита.

Когда мы лежали, так без сна, я рассказала ей кое-что о Харриет.

— Она была необычным человеком, — сказала я. — Такие люди, как она, не могут пройти по жизни, не оказав влияния на других.

Я думала о красоте своей матери и Хессенфилда, и гадала, буду ли я походить на кого-нибудь из них, когда вырасту.

Наконец мы заснули и проснулись на следующее утро довольно поздно. В доме уже все были на ногах. Когда мы спустились к завтраку, пробило девять часов.

Слуга сказал нам, что Дамарис ушла в Эндерби. Она хотела посмотреть, все ли в порядке, и сказать Смиту, что нас упросили остаться на некоторое время.