– Да, но могу ли я предложить вам широкий ассортимент покрывал, пропитанных настоящим серебром, обеспечивающим стопроцентную защиту от бактерий и золотистого стафилококка…

– Я просто хочу купить эту сраную кровать, – прошипела Эрика, окончательно выйдя из себя. Брови Ларча взлетели к корням волос.

– Мэм… мы здесь, в «Мире кроватей», не терпим грубого и оскорбительного поведения… – начал он, и тут в сумке Эрики зазвонил телефон. Достав его, она с облегчением увидела, что это Айзек. Оставив Ларча одного, она ответила на звонок.

– Привет. Не могла до тебя дозвониться. Все в порядке?

– Прости. Тут произошла некоторая путаница, и я должен был с ней разобраться, прежде чем тебе звонить. – Его голос был усталым.

– Что такое?

– Та молодая женщина, тело которой вы нашли вчера вечером… это не Виктория Кларке.

16

Вход в морг находился возле высоких труб больничного мусоросжигательного завода, и, припарковавшись и выйдя из машины, Эрика уловила витавший в холодном воздухе противный сладковатый запах гари. Она натянула воротник свитера на нос и поспешила к двери, за которой Айзек ждал ее в темной приемной, где единственным источником света был экран компьютера на стойке регистрации.

– Привет, – устало выдохнул он. – Может, мне стоило подождать до завтра?

– Нет. Я должна знать как можно скорее. – Эрика посмотрела на часы. Было почти десять.

– Мне просто нужно было несколько минут побыть в темноте, – пояснил он, вставая. – Я работаю при ярком свете уже шестнадцать часов. Спустимся?

– Да, – согласилась Эрика. – Я просто ничего не понимаю. Сестра нашла тело. Мы взяли все образцы.

Они двинулись по длинному наклонному коридору с низким потолком. Их шаги эхом отражались от бетонных стен.

– Я просмотрел медицинскую карту Виктории Кларке аккурат перед вскрытием, – начал рассказывать Айзек. – Судя по ней, Виктория была абсолютно здоровой молодой женщиной. Она никогда не лежала в больнице. У нее никогда не было операций, переломов, даже зубных пломб – впечатляюще для двадцати семи лет.

Они добрели до высокой металлической двери, и Айзек открыл ее своим ключом-картой. Порыв холодного воздуха ударил Эрике в лицо. Они вошли в тускло освещенный морг, где гудел длинный ряд высоких холодильников, а в конце ряда столов из нержавеющей стали для вскрытия лежало маленькое тельце молодой женщины.

Эрика прошла туда, где оно покоилось под ярким светом, и попыталась вспомнить все подробности предыдущего вечера, когда увидела его на кровати. Молодая женщина на столе выглядела совершенно иначе. Бледная, невзрачная. Ее длинные темные волосы были зачесаны назад и отмыты от крови. Рот открылся, лицо обвисло и вытянулось, щеки впали. Бескровность лица мешала различить кожу ее губ, щек и век. Огромная шишка на лбу нарушала симметрию лица. У левого виска был выдран небольшой клок волос размером с монету.

Из практических соображений с трупов снимали одежду и украшения, удаляли макияж, стирали все, что могло указывать на их образ жизни, на то, какими они были. Смерть вносила свои коррективы – кожа морщилась, лицо обвисало и сжималось. Некоторые мертвецы казались мирно спящими. Чаще всего они выглядели совершенно иначе, чем при жизни.

– Эта молодая женщина удалила все зубы мудрости, – сказал Айзек, нарушая тишину. – Кроме того, я обнаружил едва заметный шрам, идущий вдоль ее позвоночника, и когда разрезал… вскрыл эту область, то обнаружил, что ей делали операцию по сращению позвоночника. В ее спине был небольшой титановый стержень, соединяющий три позвонка.