Мне повезло, что у меня в услужении находилась эта недалекая парочка, Бетти Селбурн и Джейн Рот, поскольку я узнала многие подробности из их повседневной бездумной болтовни. Анна Трелони была осторожнее и всегда старалась скрыть от меня любые новости, которые, по ее мнению, могли взволновать меня.

Кто-то упомянул приезд моего отца, и Джейн сказала:

– Это было за день до его болезни.

– Болезни? – спросила я. – Какой болезни?

Бетти тоже при этом присутствовала, и они с Джейн обменялись взглядами.

– Пустяки, – сказала Бетти. – Я думаю, принц просто не хотел беспокоить ваше высочество.

– Если это были пустяки, как они могли меня обеспокоить? – Они обе промолчали, а я продолжала: – Откуда вам об этом стало известно?

– Об этом шли разговоры, – сказала Джейн. – Вашему высочеству известно, как люди любят болтать.

Я почувствовала, что в этой болезни было что-то таинственное, и вместо того, чтобы осторожно поощрить их продолжить разговор и в результате выудить у них подробности, я сказала повелительно:

– Я желаю знать правду. Расскажите мне все немедленно.

Я видела выражение на их лицах. Положение было безвыходное. Им придется рассказать мне.

– Это произошло как раз перед отъездом герцога и герцогини из Гааги в Брюссель, – сказала Бетти. – У герцога ночью началась рвота и острые боли – по крайней мере так говорят.

– И вы молчали?

– Элизабет сказала нам, что принц всем запретил даже упоминать при вас об этом случае. Ведь вы и сами тогда еще не совсем оправились после болезни.

Я внезапно заметила, что мои руки сжались в кулаки. Я с трудом сдерживала свой страх и отчаяние.

– Отчего он заболел? – спросила я настойчиво.

Бетти и Джейн снова переглянулись.

– Должно быть, что-то он съел за ужином, – сказала Джейн.

– Но ему стало гораздо лучше утром, – добавила Бетти. – Уехал он уже совсем здоровым.

Меня охватило негодование. Я была очень встревожена. Не было ли это покушением на моего отца?

Все эти люди, собиравшиеся вокруг Элизабет, были его врагами. Они хотели устрашить его, чтобы расчистить путь к трону моему мужу.

А Вильгельм? Неужели это сделано с его одобрения? Я не могла поверить, чтобы такой религиозный человек мог замышлять… убийство.

Мне стало стыдно, что я хоть на минуту могла подумать так о моем муже. Уильям был суров, непреклонен, ужасно честолюбив, но он никогда не стал бы соучастником убийства – убийства своего тестя.

Мне захотелось как-то искупить такую недостойную мысль.

Мое отношение к отцу немного изменилось. Многие, и в том числе мой дядя, называли его глупцом. Я слышала, как король сказал однажды: «Никто не станет пытаться свергнуть меня, иначе им придется иметь дело с Иаковом. Этого они не захотят. Сомневаюсь, чтобы он и четыре года продержался на троне». Мой бедный заблудший отец. Если бы не излишняя склонность к женщинам, как и у брата, он был самим совершенством, но как он мог так глупо вести себя в вопросе веры?

Меня удивило, что я могла думать так о человеке, которого так долго боготворила. Уж не начинаю ли я смотреть на него глазами моего мужа?

Я с нетерпением ожидала известий из Брюсселя и была в восторге, узнав, что Анна и моя сводная сестра, маленькая Изабелла, направляются туда.

В этом была заслуга короля, поскольку сам парламент никогда не позволил бы Анне жить с отцом, опасаясь, что он станет пытаться обратить ее в католичество. Уж не ослабел ли фанатизм в Англии, подумала я, хотя до меня по-прежнему доходили слухи об арестах и казнях людей, оговоренных Тайтусом Оутсом.