– Более важные? Более важные? – Белки глаз Элеоноры яростно блеснули. – Я женщина. И давать жизнь для меня более важно, чем отбирать ее.

Габриэль почувствовал себя неуютно от слов сестры. И, оправдываясь, пожал плечами.

– Ну это не совсем те вещи, о которых мужчина разговаривает со своей сестрой.

Эндрес откашлялся.

– Тогда почему ты говоришь о них сейчас? У нас есть другая… Эл, что с тобой?

Дети… Она могла иметь… Удивление и вихрь восторга захватили Элеонору, рассеивая ее ярость. Из глаз ее закапали слезы. Она могла иметь детей! Она могла от Ахилла иметь… Элеонора плотней сжалась. «Мой дорогой, – подумала она и, приложив ладонь ко рту, хихикнула. – Ох, дорогой».

– Эл! Что с тобой?

– Ах да, Эндрес, – ответила Элеонора, слабо смеясь. – Ах да, ах да.

– Ты плачешь, – произнес Кристоф.

– Ты смеешься, – произнес Габриэль. Эндрес неодобрительно посмотрел на нее.

– Ты плачешь и смеешься. Что это значит?

– Ничего, – ответила Элеонора, улыбаясь и кусая губу. – Ничего. Всего лишь то, что я не была так… осторожна, как, возможно, следовало.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Кристоф. Габриэль подошел к младшему брату и отвесил ему затрещину.

– Ты понимаешь, что она хочет сказать, дубиноголовый.

– Знаю, знаю, – ответил Кристоф, потирая ухо. – Я имею в виду – от кого. Я не думал, что она с кем-то была, но… – Его голос оборвался в потрясенном молчании, и краска медленно сползла с его лица. – Боже Всевышний.

Шпага Габриэля со свистом вылетела из ножен.

– Я убью его. – И он направился к выходу.

– Нет! – закричала Элеонора. Она подбежала к двери и загородила ее спиной. – Нет, я не позволю тебе.

Габриэль остановился в двух шагах от нее.

– Прочь с дороги. Любой, кто изнасилует мою сестру, мертвец.

– Он не насиловал меня.

Глаза Габриэля сузились.

– Что ты говоришь?

Кристоф фыркнул с дивана:

– Ты понимаешь, что она говорит, дубиноголовый.

– Ты носишь его ребенка? – тихо спросил Эндрес. Элеонора постаралась выровнять дыхание и ответила:

– Нет. – Но потом добавила: – Это значит, что не думаю, я не уверена…

– Но может быть, – заключил он тем же тихим голосом.

Взгляд Элеоноры перемещался с одного брата на другого. На Кристофа, Габриэля, Эндреса и затем на старого дедушку, который молча сидел, глядя на своих внуков.

– Но может быть, – снова повторил Эндрес. – Да. – Габриэль опустил шпагу и с отвращением посмотрел на сестру.

– Как ты могла сделать такое?

Элеонора услышала смешок из кресла у камина.

– Он очень красивый парень, Габриэль.

– Он турок.

Элеонора выпрямилась и одернула корсаж.

– Полутурок.

– Четверть.

Все четверо обернулись к дедушке. А он краем рта выпустил облако серого дыма.

– Что ты сказал, дедушка? – спросила Элеонора. Еще одно облако дыма.

– Я сказал «четверть!», моя дорогая. – Он зажал мундштук трубки зубами, потом поерзал в кресле, чтобы устроиться поудобнее.