На губах у Д'Ажене заиграла тонкая улыбка.

– Похоже, вы недооценили своего противника.

Она встретилась с ним взглядом.

– Должно быть, так. Еще одну?

Глава 4

На следующее утро Ахилл встал рано. Он выскользнул из-под шелковых простыней и подставил свое стройное тело под длинные лучи солнца. В воздухе чувствовалось какое-то томление, словно кто-то раздавил палочку корицы.

Он выкупался в воде, ароматизированной сандалом, облачился в черный халат и уселся с чашкой густого, сладкого кофе за томик своего любимого трубадура, Бернара де Вентадура.

Старая поэзия была ниточкой, связывающей его с отцом. Они вдвоем часами могли сидеть у окна в библиотеке, читая древние манускрипты. Отец с улыбкой наблюдал, как его сын, запираясь, одолевает архаичные французские тексты. Труды трубадуров были мало известны, но Ахилл хранил манускрипты, переписанные еще сведущими в искусстве монахами и переплетенные в великолепную кожу. Эти манускрипты, а также несколько более поздних книг, написанных Вольтером и Монтескью, он всегда возил с собой.

Когда-то книги доставляли ему радость. Но в последние годы, после того, что случилось в Париже, после всего, что он сделал, книги стали его убежищем, где он мог укрыться от голоса собственной совести. Раньше ему казалось, что книги – его единственное средство спасения, но с недавних пор он стал ощущать, что в кромешном мраке забрезжили первые лучи. Надежда на спасение оказалась не такой призрачной, как он думал.

«О, прекрасная и желанная любовь», – начал читать он, и в памяти возник образ экзотической темноволосой красавицы. В этот момент кто-то поскребся в дверь.

Спросив разрешения, в комнату вошел Боле. Поклонившись Ахиллу, управляющий закатил глаза и доложил:

– Месье Дюпейре.

Ахилл поморщился. Обязанности гостя не доставляли ему удовольствия. Отложив книгу и прогнав видение, он кивнул.

Спустя мгновение дверь распахнулась, и в комнату, сыпя проклятиями, проковылял, опираясь на палку, маркиз Дюпейре.

Он хлопнул по спине поспешившего на помощь Боле.

– Оставь меня, проклятый болван. – Слуга безропотно подчинился. Дюпейре упал на стул напротив графа.

– Следует выслать жен в деревню.

– Это и так деревня, – резонно заметил граф.

– Значит, в другую деревню. – Дюпейре фыркнул и грохнул кулаком по столу. – Чертова дура. Разрешила этой нахлебнице, своей племяннице, взять моего лучшего гунтера, Тоньерра! – Он поерзал на стуле, бросив гневный взгляд на графа. – И поэтому, Д'Ажене, мне пришлось отложить охоту. Утро обещало прекрасный день. В такой день! – Он вздохнул. – Упрямая старая… Никогда не женитесь, Д'Ажене. Никогда, никогда, никогда! – Он снова ударил по столу. – Тоньерр! Можно ли поверить? Если она загонит его… почему той драгоценной племяннице с кошачьими глазами приспичило выбрать именно это утро?.. Однако я предупредил! «Ни одна из моих лошадей, – сказал я ей, – ни одна из них не выходит из конюшни раньше девяти!» Дюпейре встал, тяжело опершись на палку.

– Приятно было поговорить, Д'Ажене. Не знаю, почему эта глупая женщина жалуется, что вы сущий дьявол. Это не так уж плохо для мужчины. – Его взгляд помрачнел, и он заковылял к двери. – Неженатого мужчины. Чертова дура… – Он согнул колено, чтобы пнуть тяжелый стул, но остановился на полпути и выругался. – Я уже сделал эту глупость. Черт возьми, я, кажется, сломал палец… – Под его бормотание дверь закрылась.

Ахилл отпил кофе и посмотрел в окно. Переведя взгляд на часы, он увидел, что уже было двадцать минут девятого.