Уильям Теккерей. Роковые сапоги
Январь. Рождение года
Какой-то поэт сказал, что, если любой из смертных опишет свою жизнь с рожденья и до кончины, получится интересная книга, пусть даже герой ее не пережил ничего из ряда вон выходящего. Насколько же более поучительным и занимательным окажется то, что собираюсь представить на суд публики я, человек, на долю которого выпали приключения, поистине удивительные, потрясающие и, можно сказать, невероятные. Нет, нет, — я не убивал львов, не дивился чудесам Востока, путешествуя по пустыням Персии и Аравии, не блистал в обществе, не вращался среди герцогов и пэров и не собираюсь, как это сейчас у нас модно, писать о них мемуары. Я никогда не выезжал из Англии, ни разу в жизни не беседовал с лордом (не считая того захудалого ирландского лорда, что снимал у нас как-то комнаты и уехал, забыв заплатить за три недели, не говоря уж о чаевых); однако меня так жестоко терзали, по выражению нашего бессмертного барда, «пинки и розги яростной судьбы», так упорно преследовал злой рок, что, читая о моих злоключениях, станет лить слезы и камень, — если, конечно, сердце у него не каменное. Я выбрал для этой книги двенадцать моих приключений, которые смогут занять досуг читателей и дать им пищу для размышлений на все двенадцать месяцев года. Приключения эти повествуют о жизни человека высокого ума и могу сказать с уверенностью — доброго сердца. Я не швырял деньги, не то что иные. Я никого не обманул ни на шиллинг, хотя вряд ли вы сыщете во всей Европе другого такого ловкача. Я никогда не причинял зла ближнему своему, напротив, я не раз проявлял редкую снисходительность к обидчикам. У меня вполне сносная родословная, и хотя я был рожден для богатства (и к тому же обладал незлобивым характером, берег деньги, когда они у меня бывали, и всячески старался их приумножить), однако во всех моих жизненных странствиях мне упорно сопутствовала неудача, и ни одному смертному не пришлось выдержать таких тяжких испытаний, какие обрушились на злосчастного Боба Стабза. Боб Стабз — это мое имя; у меня нет ни шиллинга; когда-то я был офицером его величества короля Георга, а сейчас… Но не стоит забегать вперед, — что я являю собой сейчас, читатель узнает через несколько страниц. Отец мой, один из зажиточных мелкопоместных дворян Бангэя, вел свой род от Саффолкских Стабзов. Мой дед, почтенный бангэйский стряпчий, оставил батюшке порядочное состояние. Мне предстояло, таким образом, получить в наследство кругленькую сумму, и сейчас я жил бы, как подобает джентльмену. Несчастья мои начались, можно сказать, за год до моего рождения, когда батюшка, в то время молодой человек, делавший вид, что изучает в Лондоне право, без памяти влюбился в некую мисс Смит, дочь лавочника, который не дал ей в приданое ни пенса, а позже и сам обанкротился. Отец женился на этой самой мисс Смит и увез ее к себе в деревню, где я и появился на свет в недобрый для меня час. Если бы я стал описывать годы своего детства, вы посмеялись бы надо мной и назвали лжецом; но нижеследующее письмо, которое моя матушка написала своей подруге, когда мне было несколько месяцев от роду, даст вам некоторое представление о том, как глупа была бедняжка и как легкомыслен и расточителен был мой родитель.
«Мисс Элизе Кикс, Грейсчерт-стрит, Лондон. Ах, милая Элиза! Во всем мире нет женщины счастливей, чем твоя Сьюзен! Мой Томас — просто ангел! Помнишь, я клялась, что выйду замуж только за высокого и стройного гвардейца? Так вот, моего Тома скорее можно назвать коренастым, и я нисколько не боюсь признаться, что глаза у него немножко косят. Ну и что же, пусть косят! Когда один его глаз смотрит на меня, а другой на нашего малютку Боба, в них светится такая нежность, что перо мое не в силах описать ее, потому что, конечно же, ни одну женщину в мире не любили так преданно, как твою счастливую Сьюзен Стабз. |
