— Эй, кьерида, даю сентаво за то, чтобы знать все твои мысли!

Сирил вздрогнула — и от внезапного вопроса, и от безупречного испанского произношения, которым сейчас щегольнул Шон.

— А Стивенс — это разве ирландское имя? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать в ответ.

Шон пристально поглядел на нее.

— Будем считать, что ирландское. В первом поколении. Папаша мой сошел с корабля на берег в сорок шесть, и с каждым годом его ирландский акцент лишь прогрессировал. Сын, как видишь, пошел в этом дальше родителя, — сказал Шон, усмехнувшись.

— Так ты, если быть точным, не Стивенс, а Сиэн? — блеснула знанием ирландских имен Сирил.

— Совершенно верно. Именно так пишется моя фамилия в свидетельстве о рождении. Но мне надоело с детских лет объяснять окружающим, что меня зовут не Стивенс, а Сиэн, и я пошел по легкой дорожке — стал англосаксом.

— Кстати, если речь зашла о произношении, то твой испанский просто блестящ. Ты можешь бегло говорить на нем?

— Ну… можно сказать да, а можно — и нет, — откликнулся Шон. — От матросов, с которыми мне приходилось плавать, я нахватался самых разных словечек и выражений на всех языках мира, но не уверен, что они подходят нежному женскому уху.

— Ты был матросом?! ВМС?! — Сирил даже привстала от удивления: Шон О'Кейси Стивенс вырастал в куда более многогранную личность, чем она предполагала.

— Нет, ВМС тут ни при чем. Когда мне исполнилось шестнадцать, мы с отцом круто повздорили: скажем так, не сошлись во взглядах на мою дальнейшую жизнь! — беспечно рассмеялся Шон. — Я отчалил из дома и нанялся матросом на первую попавшуюся шхуну, наврав про свой возраст: я тогда казался взрослее своих лет.

— Да и сейчас кажешься, — с тонкой иронией вставила Сирил.

— Ага… Так вот, я за два года, перед тем как вернуться, успел облазить весь наш земной шарик, — покачиваясь на стуле, продолжил Шон.

— Погоди, — перебила Сирил, — а родители? Они же, наверное, были вне себя от твоего исчезновения!

— Ну, я им позвонил с Гавайев — с оплатой на тот конец номера, — Шон издал смешок. — Я до того не понимал, какая это тяжелая работа — быть матросом, и в момент звонка готов был рвануть домой — если бы отец прислал денег на билет. Но отец не предложил, а я из гордости не попросил. Выяснив, что я в целости и сохранности, он ограничился лишь фразой: «Счастливо покататься, когда вернешься — встретимся». Старик любил поговорки и любил поговаривать, что длинная дорога домой всегда короче. И конечно же, он был прав, этот изворотливый и упрямый старик ирландец! Когда я вернулся, то готов был ухватиться за любой совет, который мне дадут бывалые люди. Жизнь матроса сурова, и чтобы выжить, пришлось повзрослеть. В итоге я получил очень свободное воспитание, нахватавшись всего понемножку: языков, сувенирчиков, экзотических лихорадок… К счастью, ни одна из них не оказалась смертельной, так что и здесь я вывернулся… Вот и все, что я хотел выложить вам, леди, о своей жизни. Теперь твой черед, Сирил. Ты по-прежнему остаешься для меня полной загадкой, и я хочу хоть немного знать о тебе.

Шон улыбнулся, увидев, как несогласно наклонилась голова Сирил.

— По крайней мере, я хотел бы знать кое-что из твоего прошлого. В частности, о том сукином сыне из университета, чтобы при случае разбить ему морду.

Быстрым движением подхватив Сирил на руки, он прошел с нею в гостиную и уложил ее на один из диванов.

— Может, зажечь огонь в камине? — спросил он, подходя к очагу.