— Андреа, с тобой в этом доме не случались галлюцинации?

Ее слова попали в самую точку, будто она из ружья выстрелила. Наши взгляды встретились, и мы долго смотрели друг на друга. Мне было интересно, что ей известно.

Наконец я отвела глаза и тихо сказала:

— Бабуля, я просто думала вслух. Гарриет — моя лучшая подруга в Лос-Анджелесе. Когда у меня возникают трудности, я всегда разговариваю с ней. — Я нервно захихикала. — Черт возьми, бабуля, разве ты никогда не разговариваешь сама с собой?

Ее лицо стало мягче, и на нем появилось выражение озабоченности.

— Бедняжка, здесь тебе не очень хорошо, правда? Ты покинула Лос-Анджелес в такой спешке, села на один их этих реактивных самолетов и примчалась сюда, на другой конец света. Я однажды прочитала статью в «Манчестер Гардиан» о том, что ученые, кажется, называют биологическими ритмами. Все дело как раз в этом, дорогая. Твои биологические ритмы совсем расстроились. Могу спорить, что из-за этого у тебя еще расстроился желудок, правда?

— Но…

— У меня то же самое. Посмотрим, вот это должно помочь.

Бабушка оперлась руками о подлокотник и, ворча, поднялась на ноги. С помощью трости она дошла до серванта, этого неисчерпаемого склада запасов, и достала бутылочку без этикетки с белой жидкостью.

— Она мне всегда помогает, — сказала бабушка и, пыхтя, направилась на кухню. Когда бабушка вернулась, в руке у нее была большая ложка, в которую она налила щедрую порцию белой жидкости.

— Вот, дорогая.

Бабушка поднесла ложку к моему рту.

— Что это, бабуля?

— Лекарство! Доктор выписал мне его две недели назад. У меня был запор. За один день все наладилось. Теперь у меня регулярный стул.

— Но бабушка, у меня ведь нет…

— Не спорь, дорогая, будь послушной.

Она улыбнулась и поднесла ложку еще ближе. Мне в нос ударил отвратительный сладкий запах. Я закрыла глаза и, словно ребенок, раскрыла рот и сразу проглотила всю ложку. Меня чуть не вырвало.

— Ах, бабуля! — Я схватилась за горло и начала давиться. — Это ужасное лекарство!

— Но оно точно поможет.

Я скривила лицо от ужасного вкуса во рту. Запах лишь маскировал подлинный вкус, нечто горькое, похожее на известь с привкусом еще чего-то… не поддающегося определению.

— С такими обгоревшими ногами и запором ты должна лежать в больнице, а не твой дедушка. — Бабушка закрыла бутылочку крышкой и снова спрятала ее на прежнее место. — Вот так, — произнесла она, видно, довольная тем, что сделала. — Нам нельзя засыпать в гостиной. Можно вполне лечь и на постель. Дорогая, хочешь сегодня поспать наверху на тот случай, если тебе придется бежать в туалет? Я могу положить тебе в постель две грелки.

Помня о вчерашнем приключении с платяным шкафом и весь ужас, живо запечатлевшийся в моей памяти, я решила остаться в гостиной.

— Бабушка, если придется, я быстро добегу до туалета. К тому же внизу мне будет тепло…

— Тогда хорошо, дорогая. Поступай, как знаешь. Спокойной ночи.

Бабушка поцеловала меня в обе щеки и неожиданно крепко обняла. Затем она вышла из гостиной и плотно закрыла дверь. Услыхав, как она поднимается по лестнице, я встала и выключила газ.

К своему удивлению, я обнаружила, что уснула. Но была поражена и встревожена, поскольку, проснувшись, не припоминала, чтобы снимала одежду, надевала ночную рубашку или забиралась на диван под одеяла.