Когда первый чай был выпит, Михаил II заметно подобрел. Разгладились морщины на лице, взгляд стал менее острым, успокоилось дыхание. Даже постоянно исходящая от него аура власти пришла в спокойствие.

— Итак, — заговорил государь.

Я тут же поставил чашку кофе на блюдце, демонстрируя готовность к разговору, но царь махнул рукой.

— Ты ешь, говорить буду я, ты пока послушаешь, — велел он, и я не стал спорить, вернувшись к бутерброду с бужениной. — Как ты уже понял, я оценил твоего «Оракула» по достоинству. За эти выходные мы подготовили корпус под Кремлем, где ты развернешь свою систему. Конечно, пока что это не совсем то, о чем ты просил, но для начала сойдет.

Я кивнул, подтверждая, что услышал.

— Что касается того, что ты сегодня услышал… — Михаил II взял короткую паузу, чтобы зачерпнуть ложкой новую порцию черной икры. — Боярин Морозов до встречи с Василием Емельяновичем, конечно, приворовывал, но без фанатизма, и меру всегда знал. Ты вряд ли об этом знаешь, но у нас любой проект учитывает до десяти процентов на подобные «премии». Человек, конечно, может и не взять, оставаться чистым перед законом, таких я особенно ценю. А кому-то жадность не позволяет не брать чужие деньги. Эти люди попадают в особый список, за ними, в случае необходимости, придет ЦСБ.

Удобно, конечно, но пока не объясняет случившегося.

Государь откусил от бутерброда и долго и вдумчиво пережевывал, глядя в стену. Я, само собой, не торопил, потягивая кофе.

— Но была у боярина мечта — возвыситься, — произнес царь. — На его счастье, родилась дочка, которую можно было бы удачно выдать замуж. А с учетом того, что сам боярин был весьма состоятелен, он мог рассчитывать на очень выгодные предложения. Естественно, великий князь о таком грехе своего боярина прекрасно знал и даже во всем поддерживал — не бесплатно, разумеется, а за долю в «премиальных» деньгах, которые через руки Морозова проходили. Все было хорошо, гармонично, пока на пороге дома боярина не появился Василий Емельянович.

Михаил II кивнул мне на чайник, и я поспешил наполнить его чашку. Царь принял от меня напиток и, сделав первый глоток, продолжил.

— Младший великий княжич никогда особым умом не отличался, — сказал государь. — И ему хватило мозгов дать Морозову обещания, которых никто бы не стал исполнять. На тот момент Емельян Сергеевич в Москве отсутствовал, и понятия не имел, что творит его сын. А Василий, желая покрасоваться перед будущим тестем, выкрал секретные документы из кабинета отца и притащил их Морозову. Боярин, в отличие от великого княжича, дураком не был и сразу сообщил Невскому, что происходит. Очень уж важные сведения сынок принес.

Замолчав на несколько секунд, государь отпил из чашки, прежде чем заговорить снова:

— Сведения в итоге попали на стол ЦСБ, царица курировала это дело лично, — продолжал он. — Василия в срочном порядке выслали из столицы со строжайшим запретом на возвращение в Москву. Но история на этом не закончилась. Увы, как мы теперь знаем, великий князь Новгородский работал не только на Русское царство. Копии документов всплыли в Речи Посполитой, откуда попали в руки Германского рейха. Долгорукий представил дело так, будто это боярин Морозов в отместку за срыв помолвки решил отомстить, передав врагам копии документов. Признаваться, что у нас были похищены государственные тайны, естественно, никто не стал бы. А так как боярин уже проходил допрос, когда мы впервые узнали про бумаги, подвергать его повторной процедуре, выясняя о копиях, было уже нельзя.