А еще он знал, что Шапиро прекрасно понимает ситуацию.

Если после всех фортелей Роман не выгнал его, значит — ценит. Поэтому Шапиро, хоть и был поначалу тихой мышью, с каждым днем становился все наглее и смелее, и Роман чувствовал, что недалек тот день, когда он снова увидит своего директора развязным и самоуверенным. И, положа руку на сердце, Роман ждал этого, потому что терпеть не мог в людях подобострастия и приниженности.

— А здорово прошла на вчерашнем концерте «Все равно ты будешь живой»! — сказал Роман.

— Да, согласен, — кивнул Шапиро, — поэтому надо будет снять клип. Кстати говоря, я уже договорился с телевизионщиками. Как вернемся — сразу на студию, и — вперед.

— Опять без меня все решил, — недовольно буркнул Роман.

— А что, ты против? — прищурился Шапиро.

— Да нет, я не против…

— Ну так и в чем дело? В тебе опять проснулся ишак?

— Не твое дело, — ответил Роман.

А сам подумал: «Вот ведь сволочь чувствительная!

Ведь все видит, все знает обо мне… Ну и ладно.

Разве мне не такой директор нужен?

Да я на другого ни за какие коврижки не соглашусь!»

— А что за телевизионщики? — теперь уже только притворяясь недовольным и капризным, поинтересовался Роман.

— А ты их знаешь, — охотно откликнулся Шапиро. — Телевизионная компания «Балтийский экран», директор — Евгений Старостин. Те же, что в «Крестах» снимали.

— Сволочь ты, Шапиро, — вздохнул Роман.

— Знаю, — самодовольно ответил Шапиро, — и еще какая!

Когда после недели ежедневных триумфальных концертов у Романа выдалась пара свободных дней, он сразу же рванул самолетом в Питер, чтобы отоспаться как следует, отлежать до изнеможения бока в своем любимом логове в переулке Антоненко.

«Двое суток вообще из кровати не вылезу, — сонно думал Роман, подремывая на заднем сиденье такси по дороге из Пулкова в центр. — Даже телевизор ни разу не включу, если и открою когда глаза, то хватит с меня и Исаакия в окне…»

Однако человек предполагает, а кое-кто располагает.

Утром Романа разбудил настырный телефонный звонок. Он тоненьким буравчиком ввинчивался в блаженно отключившийся головной мозг и не умолкал до тех пор, пока Роман не проснулся.

Проклиная себя за то, что не догадался сразу же по приезде отключить телефон, Роман вместе с одеялом скатился с кровати и нашарил трубку, уронив попутно стойку с компакт-дисками.

— Ну? — недовольно буркнул он осипшим спросонья голосом и взглянул на часы, с трудом разлепив глаза.

Боже мой, еще только половина одиннадцатого!

— Баранки гну! — весело откликнулся знакомый голос. — Наконец-то ты в городе объявился, друг детства. Дело есть.

— Мишка! — обрадовался Роман, тотчас узнав Арбуза. — Хорошо, что это ты, а то пришлось бы пугать Шныря грязной руганью спозаранку…

Шнырь, истомленный сухим кормом, которым его пичкала приходящая в отсутствие Романа домработница, уже терся неподалеку.

— Слушай, друг детства, я тут сюрприз тебе приготовил.

Роман подумал про себя, что его норма по сюрпризам за последние пару недель уже выполнена как минимум лет на двадцать вперед.

— Не боись, — угадал его мысли Арбуз, — на этот раз сюрприз приятный. Человек один хороший хочет с тобой встретиться, чуть со свету меня не сжил, пристал, как матрос к сиротке.

— Тебя, пожалуй, сживешь! — рассмеялся Роман.