Розалинда похлопала ее по руке.

– Любовь – ужасная штука, Фрэнни. Я никогда не полюблю.

– Любовь ~ это драгоценный дар, – прошептала Франческа сквозь слезы. – Вот в чем весь ужас. Если бы мне представилась возможность, я бы все повторила снова.

Пока их вели через длинные коридоры Уайтхолла к покоям королевы, Розалинда, испытывая дикое нервное возбуждение, то впадала в отчаяние, то взмывала к вершинам надежды, а потому вздрагивала при каждом звуке. И все же она заставила себя мягко улыбнуться, готовясь к представлению, которое определит всю ее судьбу.

Душераздирающая история Франчески лишь утвердила Розалинду в ее решимости стать хозяйкой собственной судьбы. И она чувствовала себя как никогда сильной, понимая, что претендует на одиночество не потому, что не в состоянии полюбить, а потому, что любовь не стоит тех жертв, на которые приходится идти ради нее.

– Ваше величество, прибыла леди Розалинда со своей подругой, виконтессой Халсбери, – произнесла первая статс-дама королевы, открывая перед ними дверь.

– Леди Розалинда. – Королева Елизавета бесстрастно прищурила глаза, едва взглянув на вошедших в зеркало своего туалетного столика.

Судя по сверкающим бриллиантам в парике королевы, придворные дамы только что завершили ее туалет. Удивительно, как это у королевы еще хватает мужества смотреть на себя в зеркало!

Большинство женщин старело с достоинством, а вот королева даже сейчас настаивала на том, чтобы носить платья с большим декольте, открывающим грудь. Ее лицо было бело от краски, приготовленной из яичных белков, растертой в пудру яичной скорлупы, буры, квасцов и семян белого мака. Эта смесь взбивалась в пену и накладывалась на ее лицо несколько раз в неделю, чтобы скрыть морщины. На белой маске ярко алели губы. Зубы королевы потемнели почти до черноты, некоторые уже выпали. И тем не менее ее величество верила таким придворным, как граф Эссекс, утверждавшим, что прекраснее лица нет во всем мире.

– Ваше величество, сердце мое переполняется радостью при виде моей прекрасной королевы! – с неподдельной искренностью произнесла Розалинда и присела в глубоком реверансе. Франческа последовала ее примеру.

– Тебя слишком давно здесь не было, Розалинда. И кто это с тобой?

Выпрямившись, Розалинда позволила себе смело улыбнуться. Когда-то Елизавета сравнивала ее улыбку со своей – она каким-то странным образом чудодейственно действовала на своевольную королеву, ибо, в то время как другие придворные дамы получали сполна за попытки возразить королеве, гнев ее ни разу не обрушился на Розалинду.

– Придворные сплетницы говорят нам, что ты стала эксцентричной, – ворчливо заметила королева, сердито глядя на нее в зеркало.

– Называя меня эксцентричной, ваше величество, – откликнулась Розалинда, приближаясь в ожидании протянутой для поцелуя руки королевы, – они льстят мне больше, чем я того заслуживаю.

Королева нахмурилась, и на мгновение Розалинду охватил панический страх. А что, если королева забыла об их взаимной симпатии? Если так, то она пропала.

– Ах, душа моя! – Королева протянула ей дрожащую руку, – Мне так недоставало твоей дерзости. Ты была единственной дамой при дворе, которая могла изрекать фразы, достойные повторения.

Чувствуя неимоверное облегчение, Розалинда опустилась на колени и прижалась щекой к руке королевы.

– Ваше величество, мою любовь к вам невозможно выразить словами.

И так оно и было. Розалинда еще не забыла, какой удивительной силой воздействия обладала королева, ибо все при дворе жили только ради того, чтобы доставить удовольствие Елизавете, а в те минуты, когда королева сердилась, каждый немного умирал.