Она хотела заставить его понять ее, по крайней мере, попытаться, даже притом, что он считал, что она делает ужасную ошибку. Каждое небольшое изменение в ее голосе, словно потихоньку уменьшало его ярость. Он все еще был сердит на нее, но уже потерял все свое желание демонстрировать злость и ярость.

– Ты же знаешь, что тебя могут из-за этого открыть, - его голос был низкий и сдержанный. - Ты оскорбила Крессиду; она будет просто в ярости, она не успокоится, пока не отыщет настоящую леди Уислдаун.

Пенелопа отодвинулась от него, он услышал как зашелестели ее юбки в темноте.

– Крессида не достаточно умна, чтобы отыскать меня, и к тому же, я больше не собираюсь писать колонку сплетен, так что у меня не будет возможности совершить ошибку и случайно что-то открыть.

Снова наступила тишина, затем она добавила.

– У тебя есть мое обещание.

– Слишком поздно.

– Нет, не слишком поздно, - запротестовала она, - Никто не знает! Никто не знает, кроме тебя, но ты так стыдишься меня, что я не могу вынести этого.

– Ради Бога, Пенелопа, - резко сказал он, - Я не стыжусь тебя.

– Ты собираешься зажечь эту проклятую свечу или нет? - внезапно завопила она.

Колин пересек комнату, и завозился в выдвижном ящике комода, отыскивая свечи и спички, чтобы зажечь их.

– Я не стыжусь тебя, - повторил он, - Но я, действительно, думаю, что ты поступаешь по-дурацки.

– Может быть, ты и прав, - проговорила она, - Но я должна поступить так, потому что думаю, что для меня это правильно.

– Ты не думаешь, - с облегчением сказал он, потому что в этот момент он зажег свечу, и повернулся, чтобы посмотреть на ее лицо. - Забудь, если хочешь - хотя я не могу - о своей репутации, если люди узнают о том, кто ты есть на самом деле. Забудь, что люди будут обижать тебя, разговаривая за твоей спиной.

– Это те люди, из-за которых не стоит волноваться, - проговорила она, ее спины была прямой и напряженной.

– Возможно и так, - согласился он, скрещивая на груди руки, и смотря ей прямо в лицо тяжелым взглядом. - Но тебя от этого будет больно. Тебе не понравится такое положение, Пенелопа. И мне оно тоже не понравится.

Она судорожно сглотнула. Хорошо. Может быть, он просто беспокоился за нее.

– Забудь обо всем этом, - продолжал он, - Ты провела последнее десятилетие, беспрерывно оскорбляя людей. Жестоко оскорбляя.

– Я также сказала и много приятных вещей, - запротестовала она, ее темные глаза, заблестели от непролитых слез.

– Конечно, ты говорила, но совсем не тем людям, которых до этого оскорбляла. Я говорю о по-настоящему рассердившихся и оскорбившихся людях.

Он подошел к ней, и схватил ее за плечи.

– Пенелопа, - не терпящим возражения голосом, сказал он, - Будут люди, которые захотят обидеть тебя и причинить тебе боль

Его слова, словно не предназначались для нее, они перевернули его собственное сердце, и проникли в него.

Он попытался представить свою жизнь без Пенелопы. Это оказалось невозможным.

Буквально пару недель назад она была… Он остановился. Кем же она была? Другом? Знакомой? Кем-то, кого он видел, но никогда толком не замечал?

А сейчас она его невеста, скоро станет его женой. И может быть… может быть, она была кем-то большим. Кем-то более необходимым. Кем-то более драгоценным.

– Что я хотел бы знать, - проговорил он, намеренно заставляя свой разум вернуться к их беседе, а не блуждать по таким опасным тропкам. - Так это, почему ты не радуешься совершенному алиби, если, по-твоему, мнению хочешь быть неузнанной.

– Потому что оставаться не узнанной это не мое мнение, - возмущенно завопила она.

– Ты хочешь, чтобы все узнали про тебя? - спросил он, посмотрев на нее в изумление при неярком свете свечи.