Затем в его душе год за годом станут копиться страх, тревога, неуверенность, и он обнаружит, что живет под гнетом неведомого, не поддающегося определению рока, как будто ждет неотвратимо приближающегося Судного дня. Но правда, о которой такой человек не догадывается, состоит в том, что каждый день его жизни — Судный. Ежедневно он расплачивается за упущения, ложь, противоречия, неясности, записанные его подсознанием на свитке ощущения жизни. И в этой психологической карте пустые поля — самые страшные грехи.

После того как ощущение жизни приобретено, оно не становится закрытым вопросом. Его можно менять и корректировать — в юности, пока оно еще текуче, это легко, в зрелом возрасте переход дается труднее и требует больше времени. Поскольку ощущение жизни представляет собой определенную сумму эмоций, изменение происходит не в результате прямого волевого акта, а автоматически, но лишь в результате длительного психологического переучивания, тогда и только тогда, когда человек сознательно меняет свои философские установки.

Независимо от того, корректируется ли ощущение жизни и соответствует ли оно объективной действительности, ему на всех стадиях и во всех со стояниях его специфического содержания присущ глубоко личный характер. В ощущении жизни отражаются наши самые глубокие ценности, для нас это ощущение собственного «я».

Ощущение жизни конкретной личности сложно идентифицировать с помощью понятий, поскольку оно с трудом поддается выделению. Оно присутствует во всех проявлениях этой личности — в мыслях, эмоциях, поступках, реакциях, решениях, ценностях. Оно проявляется в любом случайном жесте, в манере двигаться, говорить, улыбаться. Именно оно делает человека «личностью».

Интроспективно наше собственное ощущение жизни для нас абсолютно и безоговорочно первично, мы никогда не ставим его под сомнение, потому что мысль о сомнении не приходит в голову. При взгляде извне ощущение жизни другого человека почти сразу — с первых минут знакомства — бросается нам в глаза, хотя мы и не умеем определить его словесно. И как мы ни уверены в своем первом впечатлении, оно, к нашему негодованию, всякий раз ускользает при попытке его проверить.

Из-за этого многие считают ощущение жизни областью особой интуиции, материей, которую можно воспринять лишь посредством некоего иррационального чутья. В действительности же верно как раз обратное: ощущение жизни не первично, это сложный комплекс. Посредством автоматической реакции мы можем его почувствовать, но не понять: для понимания оно должно быть проанализировано, идентифицировано и проверено на концептуальном уровне. Это автоматически возникающее представление о себе и о других — лишь первое предположение, и без перевода оно часто очень обманчиво. Но если неуловимое впечатление поддержано сознательным суждением разума и соединено с ним, возникает самая твердая уверенность, какую мы вообще способны испытывать, — интеграция разума и ценностей.

Есть два аспекта человеческого бытия, которые принадлежат ощущению жизни и служат его выражением, — любовь и искусство.

Я говорю здесь о романтической любви в серьезном смысле слова — в отличие от поверхностных увлечений тех, чье ощущение жизни лишено твердых ценностей, у кого нет никаких долговременных чувств, кроме страха. Любовь — это реакция на ценности. Мы влюбляемся в ощущение жизни человека, в сумму всего того, что ему дорого, в фундаментальную позицию или взгляд на бытие, составляющий суть его личности. Наша любовь направлена на воплощение ценностей, которые сформировали характер человека и, отражаясь в самых отдаленных его целях и мельчайших жестах, определяют стиль его души — индивидуальный стиль уникального, неповторимого, ничем не заменимого сознания.