— Ты отвез ей чек, который она хотела заполучить с тебя?

— Нет. Не стал.

— Она больше не звонила?

— Пока ещё нет.

— Она расплакалась и закатила истерику, как это с ней обычно случается?

— Она бросила трубку, — ответил Макс. — Послушай, мне нужно закончить вот это и уходить.

— Тогда не смею тебе больше мешать.

Макс снова принялся печатать на машинке.

Он слышал, как Уинстон вдруг выругался вслух: «Черт, мать твою…», — и взглянув в его сторону, увидел, что тот стоит у своего стола, держа в руке кружку для кофе.

— Этот ублюдочный Луис… ты видишь, что он устроил? Бросил мне в кружку бычок от сигареты. С каким удовольствием я врезал бы ему по морде, чтоб неповадно было…

Макс снова вернулся к заполнению доверенности, отпечатанной на бланке «Общества взаимопомощи Глэдиса».

— Я вполне разделяю твои чувства, — вздохнул он в ответ. — Но горбатого могила исправит, а уж коль скоро дорогу тебе переходит не просто бывший бандит, но ещё при этом трижды неудачник, то, как говорится, его остается только убить.

Глава 3

Орделл велел одному из работающих на него уличных пройдох подыскать ему подходящую машину, которую затем надлежало отогнать на автостоянку Оушен-Молл, что недалеко от пляжа, и оставить там, вместе с ключами от зажигания. На вопрос своего подручного о том, какая машина была бы для него наиболее предпочтительна, Орделл ответил:

— Автомобиль с большим багажником, в который нужно будет положить «пушку».

Ему нравилось иметь дело с «шестерками», потому что все они были по-своему одержимыми, зарабатывая на жизнь поборами с уличных торговцев, а также налетами на подпольные склады кокаина, куда они неизменно врывались, вооружившись прежде оружием из арсенала армейских штурмовиков. «Шестерки» же со своей стороны обожали Орделла за его невозмутимое хладнокровие, за то, что он не был каким-нибудь домашним слюнтяем, набивавшимся всем в друзья; в свое время он уже успел снискать себе определенную славу в Детройте, у него было несколько женщин, с которыми он спал, когда ему того хотелось, а ещё он мог всего за пару дней запросто достать автомат любой модели. Так что теперь кое-кто из уличных воров и пройдох работали на Орделла, выполняя его поручения и забирая себе для временного хранения различные виды оружия, которое он доставал для своих клиентов. Куджо, один из его подручных, тот самый, кому было поручено найти машину, вечером во вторник позвонил ему домой — а вернее, в один из домов, где он жил с одной из своих женщин — и сказал, что все готово, «Олдсмобиль 98» дожидается на стоянке, «пушка» двенадцатого калибра оставлена в багажнике.

Тогда Орделл сказал:

— Если машина сейчас «чистая», то после она такой уже не будет.

— Мне все равно, — ответил на это Куджо, — она угнана. Раньше на ней ездил братан, которого подстрелили позапрошлой ночью. Может быть слыхал? Его застрелил полицейский, попал сразу в грудь и спину. Мы пытались вытащить его из дома, но из него кровь била фонтаном, и поэтому его там и оставили.

— Я читал об этом в газете, — подтвердил Орделл. — Легавый сказал, что так бывает, что когда в человека попадает пуля, он может повернуться, и что такое случается сплошь и рядом, и этот раз тоже не стал исключением. Но только куда он его подстрелил сначала: в живот или в спину?

— Да-а… — протянул Куджо, — а ведь правда, а?

«Шестерке» можно было сказать, что угодно; можно было заставить его думать так, как это надо тебе; от пристрастия к «крэку» собственные мозги у них атрофировались совершенно.