Изменить размер шрифта - +

– Вы хотели против меня сражаться? – спросила потом Екатерина.

– Точно так, – ответил старик. – Я хотел жизнью своей пожертвовать за государя, который возвратил мне свободу.

Екатерина его не тронула. При ней Миних еще пять лет заведовал портами на Балтике и Ладожским каналом. И умер в восемьдесят пять, полное впечатление – посреди бега. Военная энциклопедия 1912 года, не склонная хвалить зря и пустословить, отводит ему две страницы большого формата.

Всмотритесь в это лицо. Это – потомок двужильных немецких мужиков, русский генерал и русский инженер, дуэлянт и вояка, ценитель женщин и смельчак. Суть эпохи определяет еще и оружие – так вот, характеру Миниха наиболее полно соответствует та самая офицерская шпага аннинского времени: широкая и тяжелая, больше похожая на палаш, с литым бронзовым эфесом и рукоятью в тяжелой проволоке. Боевые шпаги последующих царствований красивее, но ими можно только пырять. Зато аннинской – уж приложишь, так приложишь, любая башка пополам.

Именно такую шпагу приличествует поднять «подвысь», эфесом у лица, отдавая последние почести человеку, взломавшему Крым и многочисленные крепости, чтобы на широком жутком лезвии явилась миру глубокая гравировка: ВИВАТЪ АННА ВЕЛИКАЯ.

Прощай, фельдмаршал!

Но мы определенно забежали вперед…

 

 

Приехав во дворец, Миних со свойственной ему прямотой в суровых делах ставит вопрос ребром: не станет ли Анна Леопольдовна возражать, если ее сделают правительницей вместо Бирона?

Лесбиюшка, конечно, не возражает, еще бы! Она только лепечет: вы мол, майн герр, поскорее все это делайте, а я, женщина слабая и беззащитная, и знать ничего не знаю, что вы там ажитируете…

Учить ученого – только портить! Миних, глазом не моргнув, едет ужинать к означенному Бирону и уплетает герцогские вкусности, не поперхнувшись. Курляндский временщик, очевидно, что-то такое читает в этих глазах, потому что ни с того ни с сего интересуется:

– Не случалось ли вам, фельдмаршал, предпринимать во время баталий ваших ночные штурмы?

Быть может, он что-то такое задумал и зондировал? Миних отвечает безмятежно:

– Всегда действовал по обстоятельствам, любезный герцог, по обстоятельствам… Благодарствуйте за угощение, час уже поздний, поеду домой почивать…

Но едет он не домой, а в Зимний дворец, где стоят на карауле преображенцы. Берет восемьдесят гвардейцев и направляется с ними ко дворцу регента. Входит в спальню, как к себе домой. Бирон и его жена, узрев этакую неожиданность, начинают орать благим матом:

– Караул!

Что в ту эпоху означало не крик испуга, а конкретный призыв к караулу. Миних безмятежно отвечает:

– Не беспокойтесь, любезный герцог, караульных я много привел… Вам хватит.

Бирон – прятаться под кровать! Адъютант фельдмаршала Манштейн (между прочим, предок того фельдмаршала Манштейна) – ему в рыло! А гвардейцы – добавки! За все хорошее!

И готово дело. Братца регента, Густава Бирона, столь же энергично и в два счета арестовал тот же Манштейн. Другой адъютант Миниха, капитан Кёнигсфельс, столь же непринужденно берет за шкирку кабинет-министра Бестужева-Рюмина, наиболее близкого к Бирону человека, повязанного общими делами. Все совершилось столь молниеносно, что Бестужев понятия не имеет об аресте регента и, полагая в наивности своей, что это Бирон прислал за ним гвардейцев, смиренно вопрошает: господа мои, чем же это я регента прогневил? Ему вежливо отвечают:

– На гауптвахте твой регент. И ты марш туда же… Рюмин!

И никакого сопротивления – одно всеобщее ликование. Потому что гвардия – за, а в этом случае совершенно неважно, кто против…

Миних получает должность первого министра и сто тысяч рублей премиальных.

Быстрый переход