|
И звался этот повеса — «печатник книг Каспар из Баварии»! Все совпадало. Правда, дальнейшие изыскания так и не определили фамилию означенного Каспара — более-менее точно удалось установить: либо Гофедер, либо Штраубе. Но главное, имя удалось извлечь из небытия... Мне до сих пор любопытно: как выпутался повеса Каспар из этой истории? Увы, подробностей отыскать пока не удалось... О политике. Недавно российский журнал «Махаон» привел любопытные факты некоего полумистического совпадения фамилий нынешних «демократов» с фамилиями из списка лиц, «кои с 1910 года разыскивались Департаментом полиции как проводившие подрывную работу против Российской империи»: несколько Заславских, Иосиф Собчак, Лихачев, К.Ф. Старовойтов, несколько Станкевичей, Д.Р. Басилашвили, два Лаврова, А.Б. Гамсахурдия, А.Н. Калугин, И.Г. Ландсберг. А также — матрос с «Авроры» Курков... Самостоятельно дополняя этот список однофамильцев, я наткнулся на Александра Политковского, крупного сановника, во времена Николая I ведавшего инвалидными капиталами. (В те времена инвалидами именовались в первую очередь не увечные, а отставные военнослужащие). Капиталы, которые должны были идти на пенсионы и иные выплаты инвалидам, означенный Политковский разворовывал годами, в поразительных масштабах. А казначеем в этом же богоугодном заведении состоял... И.Ф. Рыбкин! В конце концов хищения вскрылись, император разгневался и назначил строжайшее следствие. Политковский как нельзя более кстати принял яд и преставился (а может, помогли, в точности как в анекдоте про безвременно усопшую тещу и мухоморы). Зато на Рыбкине власть предержащие отыгрались сполна — его погнали на каторгу, в Сибирь, после чего из российской писаной истории он исчез навсегда. Погрузившись в «век золотой Екатерины», нежданнонегаданно удалось обнаружить еще одного Гавриила Попова, одержимого столь же непреодолимой тягой к изящной словесности... В 1792 году Тайная экспедиция (думаю, нет нужды подробно объяснять, что это было за жутковатое учреждение) сграбастала под арест купца Гавриила Попова за его сочинение, в котором он под псевдонимом «Ливитов» писал о равенстве всех людей независимо от сословия, осуждал порабощение человека человеком, то есть крепостное право, выступал против торговли людьми, предупреждал «вельмож» о возможности восстания «ожесточившихся земледельцев». Купца, чтобы впредь не умничал и не писал лишнего, сослали в Спасо-Евфимьевский монастырь. Что по меркам того жестокого времени было форменным актом гуманности. Зато со студентом Невзоровым, примерно в то же самое время оказавшимся в лапах той же милой конторы, церемонились меньше: когда гонористый студент заявил было, что на вопросы отвечать не будет, ему пригрозили, что начнут охаживать поленом по хребту... О «гнилой интеллигенции». Отчего-то этот термин принято считать выдумкой то ли Ленина, то ли Сталина, в общем, большевистским хамством. Однако все обстояло несколько иначе. В 1881 году, после убийства народовольцами Александра II, изрядное количество прекраснодушных русских либералов (издавна страдавших вывихами интеллекта) начало шумную кампанию, призывая нового императора простить и помиловать убийц его отца. Логика была проста, как мычание: узнав, что государь их помиловал, кровавые террористы умилятся, раскаются и во мгновение ока станут мирными ягнятами, занявшись каким-нибудь полезным делом. Свою лепту в эту шизофрению внес и Лев Толстой, всю жизнь критиковавший российских императоров из своего комфортного поместья. Сегодня, обогащенные историческим опытом, мы с полной уверенностью можем сказать, что рассчитывать на превращение террористов вроде Степняка-Кравчинского или Веры Засулич в полезных членов общества было по меньшей мере наивно. |
