Разумеется, не следует идеализировать отношения Шувалова и Ломоносова. Непреодолимый барьер социального происхождения, несопоставимое положение каждого из них в обществе, существенные различия во взглядах, разница возрастов — все это разделяло Шувалова и Ломоносова.

Шувалов действительно поддерживал Ломоносова в Академии и влиял на решения К. Г. Разумовского — президента Академии, но был при этом очень осторожен. Он явно не хотел, чтобы его вовлекли в открытую борьбу Ломоносова и других ученых с академической канцелярией во главе с И. Д. Шумахером, а также с Г. П. Тепловым — приближенным Разумовских. Шувалов, возможно, опасался, что прямое участие в этой борьбе может отразиться на его положении при дворе, а сохранение власти и влияния оставалось все же важнейшей задачей просвещенного фаворита.

Ломоносову приходилось расплачиваться и за меценатство Шувалова. Характерна в этом смысле история с полемикой вокруг появившейся в начале 50-х годов сатиры И. П. Елагина «На петиметра и кокеток». Из переписки Шувалова с Ломоносовым видно, что Шувалов, приняв на свой счет сатиру о щеголе, предложил Ломоносову публично ответить на выпад Елагина. Ломоносов вначале пытался уклониться от открытой защиты «петиметрства», но потом все же был вынужден написать стихотворный ответ Елагину, представив «петиметрство» как невинную шалость молодежи. Обнародование этого стихотворения, автор которого выступал с явно невыигрышных позиций защиты осуждаемого общественного порока, привело к грубым выпадам против Ломоносова его литературных противников и даже учеников.

Не всегда считался Шувалов с самолюбием Ломоносова, его жизненными принципами. Он был и не прочь ради потехи сыграть на слабостях Ломоносова, его вспыльчивом нраве. Именно так следует трактовать попытки Шувалова публично примирить Двух литературных противников и заклятых врагов в жизни — Ломоносова и Сумарокова. После их ссоры 2 января 1761 г. в доме Шувалова, показавшейся хозяину и присутствующим гостям «смешной сценой», Ломоносов написал своему покровителю письмо, полное гнева и оскорбленного достоинства, которое закончил так: «Не токмо у стола знатных господ или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого господа бога, который мне дал смысл, пока разве отнимет».

Возвращаясь к истории образования университета, отметим, что анализ сохранившихся документов показывает: инициатором образования первого в России подлинного университета являлся Ломоносов. Но эти же документы, как и знание общей обстановки в России того времени, убеждают, что без поддержки Шувалова организация университета в Москве была бы неосуществима. Огромна роль Шувалова как первого куратора, способствовавшего становлению университета. Подбор профессуры и студентов, условия учебы и жизни, программы образования, гимназия, типография, бюджет, правовой статус университета — вот только краткий перечень дел по университету, которыми занимался Шувалов. В основе современной библиотеки Московского государственного университета и Академии художеств в Ленинграде лежат книги Шувалова, подаренные и купленные им.

И все же важнее другое. Шувалов хорошо усвоил взгляды Ломоносова на сущность университетской системы и последовательно проводил их на практике, добившись для университета статуса автономного от местных властей учреждения, защищенного рядом привилегии.

После образования Московского университета Шувалов взялся за новое дело — создание Академии художеств. Эта проблема занимала Шувалова давно, ибо отсутствие национальной художественной интеллигенции вело, по его мнению, к общей отсталости страны. В постановлении Сената 23 октября 1757 г. об основании Академии художеств отмечалось: «…необходимо должно установить Академию Художеств, которой плоды когда приведутся в состояние, не только будут славою здешней империи, но и великою пользою казенным и партикулярным работам, за которые иностранные посредственного знания, получая великие деньги, обогатясь, возвращаются, не оставя по сие время ни одного русского ни в каком художестве, который бы умел что делать».