|
». О том, как реально это происходило, Екатерина рассказывала Н. П. Румянцевой следующее: «И в торжественных собраниях, и на простых сходбищах и вечеринках я подходила к старушкам, садилась подле них, спрашивала об их здоровье, советовала, какие употреблять им средства в случае болезни, терпеливо слушала бесконечные их рассказы об их юных летах, о нынешней скуке, о ветрености молодых людей, сама спрашивала их совета в разных делах и потом искренне их благодарила. Я узнала, как зовут их мосек, болонок, попугаев, дур; знала, когда которая из этих барынь именинница. В этот день являлся к ней мой камердинер, поздравлял ее от моего имени и подносил цветы и плоды из ораниенбаумских оранжерей. Не прошло двух лет, как самая жаркая хвала моему уму и сердцу послышалась со всех сторон и разлилась по всей России. Этим простым и невинным образом составила я себе громкую славу, и, когда зашла речь о занятии русского престола, очутилось на моей стороне значительное большинство»<sup></sup>.
Было бы наивным полагать, что только с помощью бесед со старушками Екатерина смогла подготовить переворот. В ее мемуарах хорошо показано, как постепенно, несмотря на бдительный надзор приставленных Елизаветой соглядатаев, она сумела установить довольно тесные связи с родовитой молодежью при дворе и в гвардии, добиться расположения многих влиятельных сановников Елизаветы, в том числе Разумовских, Воронцовых, Н. Ю. Трубецкого, С. Ф. Апраксина и др. Но одно несомненно — великая княгиня в стремлении расположить к себе окружающих использовала не только упомянутые ею «искреннюю привязанность» или «уважение»: откровения Екатерины свидетельствуют о лицемерии и холодном расчете не по годам развитого честолюбия. Сохранилась переписка Екатерины за несколько месяцев 1756 г. с английским посланником при русском дворе Ч. Уильямсом. В письмах великой княгини не может не поразить откровенный цинизм, с каким она относилась к Елизавете. С нескрываемым нетерпением ждала Екатерина смерти императрицы и огорчалась, когда той становилось лучше. В письме от 25 сентября 1756 г. она передает Уильямсу содержание своего разговора с Елизаветой: за ужином императрица сказала, что стала чувствовать себя лучше и уже не страдает кашлем и одышкой, между тем «не могла сказать трех слов без кашля и одышки, и если она не считает нас глухими и слепыми, то нельзя было говорить, что она этими болезнями не страдает. Меня это прямо смешит». Но, понимая, что Елизавета не так уж плоха, как бы хотелось ей и адресату, она пишет: «Рассказываю это и вам — все же это утешение для тех, кто не имеет лучшего». В другом письме Уильямсу она приводит понравившуюся ей цитату из письма к ней С. А. Понятовского: «Ох, эта колода! Она просто выводит нас из терпения! Умерла бы она скорее!»<sup></sup> Однако истинный облик будущей русской императрицы для многих был скрыт ее расчетливым умением держаться в обществе, и в адрес Екатерины действительно слышались похвалы. При этом нужно учитывать, что свое поведение она, вероятно, сознательно строила на противопоставлении поведению мужа, а он ни с кем не считался и, несмотря на свою любовь к военному делу, не был уважаем ни в армии, ни тем более в гвардии. Все сказанное выше с несомненностью свидетельствует о присущем Екатерине уме. В немалой степени он был отшлифован чтением. За годы, проведенные в России, Екатерина прочитала массу книг. Среди них были сочинения Монтескье, Вольтера, Плутарха, Цицерона, Бейля, Барра, Корнеля, Расина и многих других авторов, чьи книги тогда властвовали над умами. Не приходится сомневаться, что для будущего адресата энциклопедистов чтение было не простым времяпрепровождением, а в обстановке бездуховности и интриг «дипломатов лакейской» стало подлинным университетом, развившим природные способности и практический ум Екатерины. |
