- Один из нас, сэр. Но давайте сделаем это побыстрее, пока не покинули этого места.

Если они вообще покинут Бадахос, подумал Шарп. Днем он водил землекопов на восток, к португальской границе. Они нашли, куда поток унес драгоценные понтоны, и сняли с них крепеж, чтобы волы могли оттащить лодки обратно. Осада постепенно тонула, как в болоте, в дожде, грязи и унынии. Бадахос казался огромным замком на скале посреди океана. Дождь заливал все пространство на юге, западе и севере, а ветер все дул, пригоняя новые дождевые тучи. Давно пора было начать атаку, но как ее начать в такую погоду? В траншеях стояла вода, брустверы смыло, из использованных для строительства огневых батарей габионов вымыло всю заполнявшую их землю, оставив бесполезный сетчатый каркас.

Все было смешано с грязью: повозки, боеприпасы, фураж, еда, мундиры, оружие, люди. Лагерь был доверху покрыт грязью, только медленно хлопала на ветру холстина навесов, а лихорадка косила людей даже эффективнее французских пушек. Время, которое французы хотели выгадать за счет атаки на параллель, они получили за счет погоды. Боевой дух упал. Первый понедельник осады был хуже всего: лило уже неделю, и весь этот день тоже лило, тьма накрыла армию – даже костер зажечь было не из чего. Не было ничего сухого, ничего теплого. Фузилер из валлийского полка сошел с ума: ночью раздались жуткие крики – это он порезал жену байонетом. Сотни людей копошились во тьме, считая, что французы предприняли ночную вылазку, а безумец бегал по лагерю, размахивая направо и налево своим оружием. Он кричал, что уже здесь и сейчас мертвецы встают из могил, чтобы поклониться ему, новому мессии. Наконец сержант загнал его в угол и, понимая, что трибуналом и поркой тут ничего не добьешься, одним ударом прикончил несчастного.

В воскресенье Шарп встретил Хогана. Майор был занят: рана полковника Флетчера не позволяла главному инженеру покинуть палатку, поэтому вся работа свалилась на Хогана. Ирландец был мрачен:

- Нас побеждает дождь, Ричард. Хоть бы он перестал.

Боевой дух армии был буквально сокрушен водой: они хотели ответить, хотели, чтобы их собственные пушки тоже стреляли в французов, но пушки, как и вся армия, тонули в грязи.

- А если нет?

- Тогда придется сдаться, мы проиграли.

Снаружи, в холодной ночи, дождь бил по британским позициям. Тяжелые капли падали с полога палатки Хогана, и Шарпу казалось, что они отбивают ритм поражения. Немыслимого поражения.

Глава 17

Во вторник после обеда дождь перестал. В разрывах облаков проявилось голубое небо, и армия, как огромный зверь, случайно спасшийся от неминуемой гибели в водной пучине, поднялась из грязи и с удвоенной энергией бросилась в траншеи.

Ночью на холм втащили пушки. Земля все еще была непроходимо разбитой, но их втягивали на веревках, подкладывали под проскальзывающие колеса плетенки и доски – и на энтузиазме, вдохновленном переменой погоды, солдатам удалось втащить огромные двадцатичетырехфунтовики на свеженасыпанные батареи.

Утром, с первыми лучами рассвета, в британском лагере раздался победный крик: пушки начали стрелять, наконец-то мы отвечаем! Двадцать восемь осадных орудий стояли по местам, защищенные прочными габионами, инженеры давали поправку артиллеристам, и вскоре первые железные ядра ударили в основание бастиона Тринидад. Французы, пытаясь уничтожить британские осадные орудия, ударили залпом, и долина серой запруженной Ривильи затянулась дымом, рассекаемым только свистящими туда-сюда ядрами.

К концу первого дня, когда вечерний ветерок отогнал облако дыма на юг, в каменной кладке бастиона стала отчетливо видна дыра – даже, скорее, не дыра, а скол, окруженный шрамами поменьше. Шарп поглядел на разрушения через подзорную трубу майора Форреста и невесело рассмеялся:

- Еще месяца три, сэр, и они могут нас заметить.