— Наркоман, должно быть, торчок! — подсказал Кабанов.

— Да кто их разберет. Кричит мне ни с того ни с сего: дескать, такие, как вы, Россию продали! Я ему вежливо отвечаю: чудак-человек, зачем же так сразу обвинять? Вы меня и не знаете, может, я в судьбе России и не виноват вовсе? А он вместо ответа раз — и стукнул меня в лицо. Я спокойно говорю, мол, зачем же так, гражданин хороший, поступаете? И не совестно вам? А он мне — под ребра и улыбается. Я его увещеваю — а он снова под дых бьет. Тут я про Христа ввернул. Разве для того, говорю, такое страдание было принято, чтобы мы, братья во Христе, друг другу мордобой устраивали? А у парня-то глаза белые, мутные, ничего до него не доходит. Всю морду мне разбил до крови. В общем, толкнул я его легонько, он раз — и упал. Натурально завалился и лежит. Спит! Нарисовал я ему на лбу крестик своей кровью и пошел. Подумал, может, проспится да в себя придет… Много больных людей развелось, что и говорить! От такой жизни у нас люди с ума сходят. Места эти для человека гибельные, точно говорю! С ума можно своротить или еще чего похуже.

— Чего ж хуже-то? — спросил Дымов.

— Э! До мыслей преступных додуматься впору! Старушек потом недосчитаешься! И то сказать, времена нынче несправедливые — одним все, а другим ничего!

Митрич с чувством хлопнул кулаком по столу.

— Ну, положим, это всегда так было! — усмехнулся Дымов.

— Не скажи! Сейчас особенно! Отрепье на поверхность выплыло! — Митрич кивнул на Кабанова. — Не уважаю! Ишь, морда наглая, хозяин жизни!

Митрич задумчиво поглядел на Дымова и добавил:

— И таких, как ты, не уважаю! Потому что такие, как ты, таких, как он, и расплодили.

— Почему? — удивился Дымов.

— Потому. Бесхребетностью своей! — отрезал Митрич. — А вот ты бы взял, интеллигент, да увел у него бабу из-под носа!

— Митрич, не забывайся! — строго прикрикнула Тамира.

Сосед пожал плечами и направился к роялю.

— Сыграю! — пояснил он, открывая белую крышку.

— Ах, нет, увольте! — слабо вскрикнул Дымов. — Не трогайте инструмент, вы его расстроите!

Не обращая внимания на протесты Дымова, Митрич шустро застучал по клавишам и довольно бодро сыграл «Полонез Огинского». С душой и чувством. Во время исполнения Дымов морщился, как от зубной боли, но номер Супермена пришлось выслушать до конца.

Закончив, Митрич театрально поклонился слушателям. Кабанов промычал что-то одобрительное.

— В свое время мой талант был востребован! — гордо изрек Митрич. — Такие залы собирал!

Услышав про Большой зал Филармонии, Дымов поперхнулся.

После выступления Митрич допил водку и сообщил, что ему пора. Задерживать не стали. Человек-Супермен поднялся, плотнее запахнул красную накидку и потопал к балкону. Однако в последний момент вспомнил о своей миссии и сделал следующее предостережение:

— Смотрите тут поосторожнее, мать вашу!

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Дымов.

— Известно что — одна баба и два мужика плюс эти чертовы Бермуды! Всякое может случиться!

Обращаясь к Тамире, Митрич добавил:

— Ежели чего, кричи! Я рядом! Буду вылетать для спасения!

Он вышел на балкон и исчез, растворившись в ночной темноте.

— Безумный город! — пробормотал Дымов. — Безумный вечер!

И в это время раздался звонок в дверь.

Дымов вздрогнул: а вот и Ирина!

Глава 7

Ева прислушалась: в соседней комнате ругалась Лера.