— Он из спасателей?

— Нет, пилот транспортного самолета, разбившегося вчера вечером на подлете к нам. Взлетали, с его слов, из впадины, минус один метр, при сильной облачности. Первый пилот неверно рассчитал траекторию, и самолет воткнулся в склон горы. Из всего экипажа уцелел только наш раненый. В момент удара он находился в отсеке, забитом палатками и одеялами, вот они-то и спасли ему жизнь. Взрывом его вышвырнуло вместе с этими одеялами на склон. Повезло парню. Видно, при рождении был поцелован Аллахом. Первую помощь я ему оказал: ввел обезболивающее, сделал воротник из ваты и надежно зафиксировал его бинтами. А дальше уж вы сами, Аматула… Я попросил Шахриара ехать очень аккуратно, чтобы у парня, не приведи Аллах, не повредился спинной мозг. Думаю, справится.

— Хорошо, доктор, я всё поняла. Жду их.

— Что-что? Не слышу!..

Треск усилился.

— Я всё сделаю, не волнуйтесь! — прокричала Джин. — До связи! — Вернув трубку Бабаку, подошла к кровати Симин, сообщила с улыбкой: — Хафиза уже везут сюда, скоро вы встретитесь.

— Ты, наверное, устала, — капитан Лахути опустил в стоявшую перед Джин колбу сорванную по дороге дикую красную розу. — Тебе надо поспать.

— Да, устала, — согласно кивнула она. С минуту полюбовалась цветком. — Спасибо. Все-таки Иран — удивительная страна: розы в здешних горах цветут даже под снегом. Во Франции, где я жила раньше, с наступлением зимы их можно было увидеть только в оранжереях. Или на юге, где снега почти не бывает. А в своем родном Эль-Куте я вообще не видела роз. Там ведь одни пустыни кругом, поэтому самый драгоценный подарок для девушки — тамариск. Да-а, в плане красивых цветов Аллах оказался к Ирану намного щедрее, чем к Ираку…

— Как эта женщина, Симин? Выживет? — присел Лахути на подоконник.

— Думаю, да, — ответила Джин, вернувшись к изучению рентгеновских снимков позвоночника доставленного в больницу пилота. — Токсического шока и большой кровопотери мы успешно избежали, так что организм Симин постепенно восстанавливается и уже сам начинает работать на выздоровление. Конечно, без повторной операции не обойтись, но теперь, когда рядом с ней Хафиз, у Симин появилось желание жить, и, я уверена, она перенесет операцию нормально. А потом непременно пойдет на поправку. Что ж, — она отложила последний снимок, — вот и еще одно из чудес Аллаха: парню даже операция не потребуется. Очень легко отделался: никаких признаков сдавливания костными структурами спинного мозга или нервных корешков я у него не наблюдаю. Значит, удастся ограничиться консервативным лечением — корсетом. Дело, конечно, долгое, растянется недель на двенадцать, а то и четырнадцать, но это, я полагаю, для него не смертельно, — Джин повернулась к лежавшему на койке у стены пилоту и повысила голос: — Завтра отправим вас в Исфахан, в центральную городскую больницу. Там вы быстро подниметесь на ноги.

— Я уверен, что это моя мать вымолила мне жизнь у Аллаха, — отозвался летчик, молодой человек лет двадцати пяти с пышной черной шевелюрой и широкими густыми бровями. — Она постоянно молилась за меня…

— Мы сообщим ей адрес больницы, и она обязательно навестит вас, — пообещала Джин. Повернулась к сестре: — Марьям, обезболивающее ему — каждые четыре часа. И — полный покой! Любое резкое движение может привести к расщеплению деформированной части позвоночника на осколки, которые, в свою очередь, могут задеть спинной мозг.