Ройс как раз сидел на окованной железом крышке одного из таких сундуков и воровато оглядывался по сторонам. Он до сих пор не мог понять, как мы сюда попали и откуда вдруг вокруг него, бедного сторонника теней, появилось такое изобилие. На удачу руки у него все еще были связаны, и украсть он простаки ничего не мог. Ни у кого не было ни времени, ни сил, чтобы освободить его от пут. Он напоминал наказанного за непослушания школяра, который с сожалением посматривает на погреб, полный пряников, но знает, что ничего не получит. Его привлекало все: табакерки, усыпанные изумрудами и сапфирами, изящной ковки чернильницы, золоченые подсвечники и канделябры, дорогие, массивные сундуки, павлиньи перья в фарфоровой вазочке, а крупный многогранный рубин в перстне, случайно оставленном на столе был для него неодолимым соблазном. В уме он прикидывал, сколько каратов весит такой камень и какую сумму за него можно получить у скупщиков краденого или даже в ювелирной лавке, хотя понимал, что на подарок рассчитывать нечего. Единственным одолжением, которое ему могут оказать в замке дракона, это убить быстро, не сводив предварительно в небезызвестную и малоприятную камеру пыток. Он, наверное, был наслышан о моих зверствах и уже примерял на свое до этого беспечное лицо унылую гримасу мученика.

 Даже в таком скорбном расположении духа Ройса успело заинтересовать все, начиная от тяжелых неподъемных вещей и кончая мелочами. Он бы не отказался ни от реторт, явно сделанных лучшими стеклодувами из самого качественного материала, ни от ножей для разрезания бумаги с рукоятками, украшенными опалами, ни даже от мелких фигурных склянок, в которых я хранил на ряду с целебными мазями и противоядиями самые страшные ядовитые жидкости. Ройс по незнанию и то, и другое мог пустить с молотка, как лекарства от всех недугов, под предлогом того, что ему срочно нужно распродать имущество почившего дядюшки-аптекаря. Как неосторожно Ройс строил свои планы, сидя возле тех, кто легко мог прочесть его мысли.

 Он уже не смел кокетничать с Розой, поняв, что роскошного замка у него нет и предложить ему девушке нечего. Появись здесь Кловис, Ройс и его бы разочаровал, объяснив, что одной холостяцкой квартиры и доходов со всего одного поместья, чтобы переманить Розу будет недостаточно. Я сначала обозлился на него, но потом решил прибегнуть к рассудительности. Посмел бы я сам приблизиться к Розе, будь я всего лишь младшим из трех принцев. Что бы я ей тогда предложил? Винсент бы с усмешкой ответил на такой вопрос, что для завоевания сердца девушки мало одного непередаваемого очарования, нужно иметь еще что-то за душой. Думаю, что Винсент уже не однажды проверил это на опыте, я и сам помнил с какой издевкой и насмешкой обращались ко мне пряхи, когда я был всего лишь узником.

 Конечно, Роза не раз утверждала, что согласилась бы жить со мной и в шалаше, питаться кореньями, задранными оленями и пить простую воду из ближайшего ручья, но я предпочитал, несмотря на убеждения Одиль, обеспечить Розе сытую жизнь и кое-какой достаток. Не может же принцесса спать на подстилке и голодать до тех пор, пока дракон не притащит ей очередную задранную горную козу или газель.

 Винсент, нежданно-негаданно ворвавшийся в лабораторию, крикнул что-то типа того, что благодарен небесам. Он с искренней радостью кинулся обнимать за талию Розу, а потом и меня, и при этом не переставал повторять, что больше никуда нас одних не отпустит.

 -- Я почувствовал, что вы в опасности, - воскликнул он. - Хвала твоим тайным знаниям. Они выручили тебя, как обычно.

 На его простосердечное замечание я ответил удивленным смехом. Винсент так твердо верил, в мои силы, что о каком другом выходе даже предположить не мог.

 -- Что? - изумился он. - Разве я сказал что-то глупое?

 -- Нет, - я отрицательно покачал головой и взглянул на Розу, словно спрашивая ее, стоит ли открывать нашу тайну.