|
Джеззар удавил нескольких своих жен, не затрудняясь проверкой слухов об их неверности, изувечил ближайших советников, чтобы помнили, кто хозяин, и утопил раздражавших его генералов и капитанов. Такая жестокость, как полагал Мухаммед, была необходима. Эту провинцию населяли многочисленные религиозные и этнические группы, которые чувствовали себя здесь так же спокойно, как кальвинисты на пиршестве католиков. Вторжение в Египет породило новый поток беженцев в Святую землю, Ибрагим-бей привел сюда своих мамелюков и поисках опоры и защиты. В ожидании французского вторжения прибывали сюда и новые оттоманские рекруты, а британское золото и обещание морской поддержки разгорячили их и без того горячую южную кровь. Одна половина населения шпионила за другой половиной, и каждый клан, секта или верующие многочисленных конфессий глубокомысленно взвешивали возможности Джеззара и пока непобедимых французов. Вести о поразительных победах Наполеона в Египте, последней из которых стало подавление мятежа в Каире, потрясли всю Оттоманскую империю. Я знал также, что Наполеон еще надеялся в конечном счете объединиться с силами Типу Султана, известного франкофила, сражающегося с войсками губернатора Британской Индии Ричарда Уэлсли. Крайне честолюбивый Бонапарт уже собирал верблюжий корпус, рассчитывая в итоге пересечь восточные пустыни более успешно, чем Александр. Этот двадцатидевятилетний корсиканец хотел превзойти великого македонца, стремительно проскакав до Южной Индии, чтобы примкнуть к «гражданину Типу» и лишить Британию ее богатейшей колонии. По заданию Смита мне надлежало разобраться в жуткой мешанине взглядов и предпочтений местного населения. — Палестина похожа на запутанное скопище праведников, — заметил я Мухаммеду, плетясь рядом с ним по пыльной дороге на спине моего худосочного осла, хребет которого по жесткости мог сравниться со стволом гикори,[7] к тому же это животное едва ли способно было быстро передвигаться даже под весом десятилетнего ребенка. — А фракций тут у вас не меньше, чем в городском совете Нью-Гемпшира. — Все люди здесь у нас святые, — мирно сказал Мухаммед, — но нет ничего более раздражающего, чем равно святой сосед, исповедующий другую веру. Аминь, верно сказано. Для иного человека убежденность в своей правоте оборачивается уверенностью в неправоте соседа, что является причиной половины мировых кровопролитий. Французы и англичане могут служить прекрасным примером, продолжая обрушивать друг на друга бортовые залпы и спорить, кто из них более демократичен: Французская республика с ее кровавой гильотиной или Британский парламент с его долговыми тюрьмами. Прежде, живя в Париже и интересуясь только карточными играми, женщинами да случайными фрахтовыми контрактами, я ни к кому не испытывал особой неприязни, да и мною, насколько я помню, все были довольны. Но выигрыш пресловутого медальона привел меня в Египетский поход, к знакомству с Астизой, Наполеоном, Сиднеем Смитом, и вот я уже погоняю эту бедную скотину к мировой столице твердолобой вечной вражды. В тысячный раз я задумался о том, что же меня довело до такой жизни. Из-за позднего выхода и неторопливой поступи верблюжьего каравана мы долго добирались до Иерусалима, прибыв туда в сумерках третьего дня. Это утомительное путешествие и извилистые узкие дороги, которые мог перегородить любой обладающий чувством собственного достоинства козел и, очевидно, не приводившиеся в порядок со времен Понтия Пилата, за малое время привели нас от бурых, поросших клочковатым кустарником холмов в предгорья, напоминающие крутизной Аппалачские горы. Мы вскарабкались к селению Баб аль-Вад, к соснам и можжевельникам, зеленеющим над побуревшими осенними лугами. Воздух стал значительно холоднее и суше. Поднимаясь и опускаясь, обходя непреодолимые преграды, мы продолжали путь вместе с кричащими ослами, пускающими ветры и покрытыми пеной верблюдами, оставляя на обочинах повозки перегонщиков скота, чьи быки бодались, пока их хозяева спорили друг с другом. |
