|
— Авт.) остался единственный соперник. Но такой соперник, который не уступал ему ни в чем. Кроме Гая Октавиана, еще только Марк Антоний, если не принимать во внимание уже утратившего власть Марка Лепида, имел полномочия на ведение всего объема государственных дел (страной управлял триумвират. — Авт.). Зако-ны и традиции Римской республики, сложившиеся политические реалии не позволяли Октавиану ни открыто узурпировать власть, ни без особых на то оснований начинать войну против Марка Антония. Более того, двум фактическим совластителям страны было выгодно, независимо от их истинных планов и интересов, демонстрировать взаимопонимание и согласие всюду и во всем. И будущий император решил… изменить отношение римлян к Антонию.
Граждане Рима с уважением относились к военной мощи своего государства, но в своих лидерах больше всего ценили умение, разумно, мирно решать сложные политические вопросы, опираясь на законодательное обеспечение государственной деятельности — римское право. Марк Антоний был воином, выдающимся полководцем, мудрым политиком — безупречным знатоком римского права, талантливым организатором крупных военных кампаний, эффективным управляющим провинциями, любимцем армии, наконец, выдвиженцем и соратником самого великого Цезаря, политические наследники которого правили в Риме. Дискредитировать такого человека было крайне трудно. Распространение же слухов о его успехах в отношениях с женщинами дало бы только обратный эффект. Антонию было за пятьдесят. К тому же обладание женщинами, особенно на вновь покоренных территориях, где в основном и пребывал полководец, не воспринималось в языческом мире как грех. А если любовная связь римского наместника с венценосной особой одного из покоренных народов в какой-то провинции позволила предотвратить очередную войну с местными несмирившимися, то любой бы сказал, что такому политическому деятелю цены нет. Римляне столетиями воспитывались на превалировании политических интересов над любыми нравственными «абстракциями». Республиканский сенат Рима не будет мучить совесть, когда «во имя высших, интересов государства» он назовет Октавиана императором. И всего лишь через шестьдесят лет в историю войдет Понтий Пилат. И все же это была женщина. Но придумана, «разработана» и преподнесена Риму (а значит, теперь и всему человечеству) она была как самая серьезная из политических неприятностей, когда-либо угрожавших государству. Клеопатра, последняя царица Египта… Цена «PR-операции» сверхвысока — императорское кресло и власть над всем миром. Поэтому и обвинители не церемонились с формулировками…» Она вмешивалась в дела римского государства столь значимо, а попустительство ее деяниям со стороны управляющего восточными провинциями, откуда и проистекала угроза, триумвира Антония столь очевидно, что даже сомнение в факте преступления против римского народа уже преступно [102]: «Папирусы свидетельствуют о том, что в эллинистический Период истории египетские женщины продавали и покупали недвижимость, одалживали и брали взаймы крупные суммы денег, платили налоги, оставляли завещания, подписывали прошения правительству и полиции — и все от собственного имени. …дела римлянки вел мужчина-опекун (отец или муж)… Есть крупица исторической истины в том, что римляне считали Александрию городом женщин, где обычным и устоявшимся взаимоотношениям полов грозит опасность. Клеопатра персонифицировала эту опасность…она сама выбирает себе любовников. Не брат и не отец подыскивает ей партнеров… Сексуальное «самоопределение» — достаточное основание, чтобы объявить ее нимфоманкой. Женщина, открыто предлагающая вступить с нею в сексуальный союз или соглашающаяся на него (а не выполняющая приказ мужчины), неизбежно воспринимается как дерзкая и одержимая». |
